Древнерусское предхристианство - [100]
Ольга разделяла опасения сына и своих дружинников. В 959 году она отказалась послать русов воевать по приказу Византии и попросила помощи в учреждении на Руси церкви у германского императора Оттона I. В ответ тот прислал епископа Адальберта и священников. Не без влияния Константинополя это крещение не состоялось, однако Ольга вынудила Византию уменьшить давление на Русь и согласиться на более скромное участие её воинов в военных походах империи. У болгарского царя Бориса таких сил не оказалось, и в 863 году Византия с помощью войск принудила Болгарию принять христианство и свою власть.
Существует предположение о крещении (вероятно, в середине 970-х годов) Ярополка Святославича, внука княгини Ольги, латинскими миссионерами. В то время от них исходила меньшая опасность, чем от византийцев. Ещё до принятия православия он взял в жёны монахиню-гречанку, которую князь Святослав привез в подарок сыну «красоты ради лица ея».[522] По сведениям Иоакимовской летописи, приведённым В.Н. Татищевым, «Ярополк же был муж кроткий и милостивый ко всем, любящий христиан, и хотя сам не крестился народа ради, но никому не запрещал…».[523]
Арабский путешественник Ибн Даста так писал в X веке о верованиях славян: «Все славяне – огнепоклонники. /…/ Хлеб, наиболее ими возделываемый, – просо. В пору жатвы кладут они просяные зерна в ковш, поднимают его к небу и говорят: «Господи, ты, который даешь нам пищу, снабди теперь нас ею в полной мере!»».[524] Последние слова напоминают пересказ чужеземцем-мусульманином слов молитвы «Отче наш»: «Хлеб наш насущный дождь нам днесь».
Неизвестный византийский летописец, так называемый «Продолжатель Феофана» написал об испытании веры русами «в огне» около 950 года, при патриаршестве Игнатия: «На это росы тут же ответили: «Если сами не узрим подобного, а особенно того, что рассказываешь ты о трех отроках в печи, не поверим тебе и не откроем ушей речам твоим». /Он/ тут же метнул в пламя костра книгу святого Евангелия. Прошло немало времени, и когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым, никакого зла и ущерба от огня не потерпевшим, так что даже кисти запоров книги не попортились и не изменились. Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению».[525]
В Х веке на Руси проживало немало христиан, ещё больше русов были готовы принять крещение. Известно, что киевляне добровольно крестились, начиная со второй половины IX века. Нагрудные крестики середины Х века, выпиленные из монет, были обнаружены в Тимирёвских могильных курганах под Ярославлем. Находка в Новгороде крестика, датируемого 972–989 годами, доказывает правдивость Иоакимовской летописи, утверждавшей, что христианская община была известна в этом городе ещё до принятия Русью крещения.
Первые подвижники русского православия являлись жителями «Азово-Таврической Руси» или выходцами из этих земель. В 1037 году в Киеве подвизался прибывший из Тмутарханской епархии выдающийся церковный писатель и богослов Иларион, автор «Слова о законе и благодати» (ок. 1051 года) и первый русский митрополит. В 1054 году он принял схиму в Киево-Печерском монастыре под именем Никона, прозванного Великим, затем вернулся в Тмутархань и после окончательного переезда в киевский монастырь стал вероятным автором первого летописного свода, родоначальником русского летописания и богословия.[526]
«Боги» князя Владимира
При рюриковичах начался упадок свето-солнечной религии. На Русь стало проникать иноземное многобожие. Вероятно, уже в IX веке среди великокняжеских придворных был принят обычай изготовления «болванов». Древнерусское бълъванъ, блъванъ, вероятнее всего, произошло от шведского bulván «соломенное чучело».[527] Устрашающая мощь и примитивное человекоподобие скандинавских богов было несовместимо с верованиями древних русов.
Язычники-скандинавы помогли Владимиру в 978 году свергнуть родного брата Ярополка, сочувствовавшего христианам, и захватить Киевский престол. Спустя два года князь Владимир попытался создать «русско-варяжскую» религию по скандинавскому образцу, с болванами и жертвами. Под 980 годом в «Повести временных лет» было записано: «И нача княжити Володимер в Киеве един, и постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребряну, а ус злат, и Хърса, Дажбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь». Несомненно, сказание о крещении Руси в «Повести» было приведено в соответствие с потребностями тогдашнего государства. Принятие православия объяснялось отказом от язычества в пользу монотеизма, древнерусскую веру вслед за византийцами осудительно называли «поганым многобожием», подобным эллинскому.
Число Владимировых «богов» не соответствовало ни священной для русов девятерице, ни восьмичастному устройству солнечного святилища, что говорит об искусственности Владимирова «пантеона». Древнерусская вера киевскому князю была известна, но чужда. Сонм варяжских человекоподобных богов он с умыслом назвал славянскими именами и был уверен, что народ подчинится его воле. Однако русы не приняли ненавистных деревянных
