Древнегерманские двучленные имена - [3]

. На принципе замены именем его носителя основана словесная магия, при которой через имя оказывают воздействие на его обладателя. Манипулирование именем для достижения практических целей обусловило усиление положительных моментов в nom.pr., наречение “приятными” именами или, наоборот, называние “плохим, неблагоприятным” именем с тем, чтобы злые духи не причинили вреда его носителю. Мифопоэтическая трактовка называния как акта творения подтверждается и другими данными, ср., напр., переименование при переходе индивида в иной возрастной или социальный класс как перевоплощение, перерождение, представления о необходимости бережного хранения nom.pr., конституирующего сущность субъекта, табуирование “истинного” имени, существование разветвленной системы имен, компенсирующих отсутствие настоящего имени и др..

Дополнительное имя ассоциировалось со счастливой судьбой: “Брахману, обладающему двумя именами, будет сопутствовать успех” (TS б, 3, 1, 3; [Gonda 1970, 82]), “В то время люди имели по два имени: это приносило счастье и долголетие” (Hauksbok, [Wessen 1927, 78]).

Плюрализм имен в мифопоэтической модели мира был вызван, с одной стороны, необходимостью закодировать

подлинное имя и, с другой, стремлением отразить различные аспекты субъекта. Семантически мотивированное и фонетически и морфологически прозрачное имя выполняло определенную коммуникативную задачу, передавало информацию о денотате. Тезис “Младшей Эдды” о том, что “некоторые имена произошли от деяний” [1970, 27] подтверждается многочисленными примерами. Перечисление имен, как правило, сопровождается указанием причин номинации. Ср.: “Одина называют Всеотец, ибо он отец всем богам. И еще зовут его Отцом павших, ибо все, кто пал в бою - его приемные сыновья” [Младшая Эдда 1970, 26]. Некоторые имена отражают мифологические или героические мотивы и сюжеты. Единство имен позволяет установить “номенклатурную и ипостасную преемственность” [Топоров 1979, 149] в мифопоэтической традиции, создать определенную иерархию, отождествить персонажей различных хронологических уровней. Множественность наименований объекта связана также с метафоричностью обозначений и свидетельствует о поэтической природе nom.pr., “апелля-тивный фон которых составляют поэтические обозначения правителей и воинов” [Schramm 1957, 23].

Специфика мифопоэтического nom.pr. заключается в размытости границ между именем собственным и нарицательным, подвижностью статуса nom.pr. Как показали теоретические исследования nom.pr. Гардинера [Gardiner 1910] и его последователей в области символической логики и семантической философии, свойство “быть именем собственным” не абсолютно, а относительно. Оно определяется сложным сочетанием лингвистических и экстралин-гвистических факторов. В зависимости от меры проявления “номинационности” существует градация nom.pr., причем наименьшая мотивированность названия обуславливает наибольшую “номинационность”. Nom.pr. может занимать различное место на шкале с полюсами “имя собственное” и “имя нарицательное”, при этом возможны два противоположных явления - десакрализация, демифологизация nom.pr. и переход апеллятива в разряд nom.pr.

В целом анализ прагматического и лингвистического статуса имен собственных приводит к заключению о центральном положении nom.pr. в мифопоэтической модели мира, их необыкновенной важности с точки зрения судьбы индивида, отражении в ономастике наиболее престижных понятий, о тесном взаимодействии в этой сфере языка и культуры.

Глава II Общегерманские двучленные имена собственные

1. ⁸⁹Aga(na)-harjaz, ⁹Agi(na)-harjaz, вгот. Aga-harjaz, бург. Agi-harius, др.-исл. Agn-arr, д.-в.-н. Egin-heri, ланг. Ag-hari ‘страха войско (имеющий)’; гот. agis, др.-исл. agi, др.-англ. eg(e)sa, др.-сакс. egiso, д.-в.-н. agiso, egiso ‘страх, ужас’ & гот. harjis, др.-исл. herr, др.-англ., др.-фриз. here, др.-сакс., д.-в.-н. heri ‘войско’⁶ .

2. ⁹Aga-^egwaz, ⁹Agi-]>egwaz, бург. Aga-thei, др.-исл. эдд. Egg-рёг, др.-англ. Ecg-peow, д.-в.-н. Eggi-deo ‘страха слуга’; гот. agis (см. ⁹Aga(na)-barjaz) & гот. plus ‘мальчик, слуга’; др.-англ. peo(w), д.-в.-н. teo ‘несвободный’.

3. ⁹Aiwa-rikaz, вгот. Eu-ricus, др.-исл. Ei-rikr, др.-сакс. E-ricus, д.-в.-н. Eua-rix ‘времени могучий’; гот. aiws ‘время, вечность’, др.-исл. asvi ‘вечность, жизнь, возраст’, д.-в.-н. Swa ‘время, вечность, закон’, др.-англ. W), др.-сакс. ёо, ёи ‘закон’ & гот. reiks ‘правитель’; др.-исл, г/кг ‘могучий’, др.-англ. rice, др.-сакс. rlki, д.-в.-н. rlh(h)i.

4. ⁹Ala-modaz, огот. Ala-mods, др.-исл. Ql-modr, д.-в.-н. Ala-moth ‘все-гнев (имеющий)’; гот. alls, др.-исл. allr, др.-англ. eall, др.-сакс., д.-в.-н. all ‘весь’ & гот. mops ‘гнев’, др.-исл. тодг, др.-англ., др.-сакс. mod, др.-в.-н. muot ‘гнев’.

5. ⁹Ala-rIkaz, вгот. Ala-ric'us, др.-исл. А1-гекг, др.-англ. Ail-г7с, д.-в.-н. Ala-rich ‘все-могучий’; ⁹ala- (см. ⁹А1а-modaz) & - ⁹rikaz (см. ⁹Aiwa-rlkaz).

6. ⁹Ala-war(j)az, вгот. AJ-warus, др.-исл. Al-vpr, Al-uuare, д.-в.-н. Al-oara ‘все-защищающий (-ая)’; ⁹ala- (см. *Ala-modaz) & гот. warjan, др.-исл. verja, др.-англ., др.-сакс.