Гэвин предпочитал жить один, работая все дни и ночи напролет. Лишь его матери, Мейве, удавалось отвлечь его от дел и постоянно держать в курсе семейных событий. Она не переставала повторять ему, что жизнь отшельника до добра не доведет.
Жизнь с Кэссиди под одной крышей станет для него в какой-то степени адом. Постоянно видеть ее в холле, слышать, как она принимает душ, представлять ее в постели спящей… он пропал.
Кэсс тем временем услышала его и выпрямилась, босоногая и прекрасная.
– Я собиралась вздремнуть, – произнесла она. – Если ты не против.
– Конечно нет. Мой офис в другом крыле дома. Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать.
Намек был слишком очевидным, подумалось Гэвину. Но Кэсс и глазом не моргнула.
– Хорошо, – ответила она спокойно.
Кэссиди затаив дыхание смотрела, как за Гэвином закрывается дверь. Когда он ушел, она опустилась в кресло, накрытое тонким бело-голубым пледом, закрыв лицо руками. Что ж, все прошло не так уж и плохо.
Конечно, это было величайшее унижение – ее тошнило перед мужчиной, которому она минуту назад рассказала не самую приятную для него новость. Однако он был абсолютно невозмутим и даже сочувствовал ей.
После расставания с Гэвином Кэссиди с головой окунулась в семейный бизнес, надеясь, что отец наконец признает в ней достойного работника и станет обращаться с ней на равных. Но забыть его она все равно не смогла. Она периодически вспоминала моменты, проведенные вместе, и эти воспоминания заставляли ее краснеть, а сердце – сжиматься.
Раздевшись, Кэсс скользнула под одеяло, чтобы немного отдохнуть. Помимо недомогания, ее постоянно мучила усталость. Именно потому она и не встревожилась, когда не пришли месячные, списав все на стресс, но решив не показывать своего состояния никому. Сегодня она поспала в самолете, и сейчас сон не шел, мысли метались от одного к другому. Где она будет жить? Отец со временем сменит гнев на милость? Какую роль захочет играть Гэвин в жизни своего ребенка?
Кэсс всегда была оптимисткой, но сейчас трудно было предсказать развитие событий. Она никогда не представляла, что станет матерью-одиночкой. Она вообще не планировала становиться матерью!
Но именно в этом и заключалась проблема. Отец любил ее, но считал, что женщина, достигшая детородного возраста, должна заняться семьей. Итальянцы обожали детей и поклонялись Мадонне. В глазах старшего Корелли для женщины не было большей чести, чем быть матерью.
Кэсс не спорила с этим убеждением, но ее воспитал отец, и она понимала, как важно для девочки материнское внимание. Ей казалось, невозможно совмещать две роли – роль матери и управляющей казино.
Она сделала выбор в пользу карьеры.
Что же будет сейчас?
Когда стало ясно, что сна нет ни в одном глазу, Кэсс выбралась из постели, нашла в чемодане серые спортивные штаны и тунику из плотного материала яркого бирюзового цвета. Пока она влезала в свою одежду, но старалась носить вещи посвободнее, чтобы не создавать дополнительного дискомфорта. Босиком она прошла на цыпочках по холлу в поисках кабинета хозяина. Тот нашелся сразу, и в приоткрытую дверь было видно странную картину. Кэсс встала на пороге, чтобы понаблюдать.
На стене в три ряда были укреплены около десятка экранов: на одном из них шел выпуск новостей, а второй был настроен на прогноз погоды. Что транслировали остальные, было трудно разобрать. Гэвин же был сконцентрирован на работе, окруженный всеми этими экранами и компьютерами, а также стопками бумаги.
Легонько постучав в дверь, Кэссиди вошла в комнату.
Мужчина повернулся к ней.
– Кэссиди! Прости, я тебя не видел.
– Ты занят. Я тебя отвлекаю?
Он пожал плечами:
– Нет, не то чтобы. – Он указал ей на дорогое кожаное кресло рядом со своим. – Присаживайся. Ты поспала?
– Немного.
Казалось, разговор не клеится. Гэвин выглядел бесподобно в джинсах и мягком джемпере бледно-зеленого цвета. Он провел руками по волосам, слегка взъерошив их, отчего стал еще сексуальнее – точно только что встал с кровати.
– Я забыл сказать, что в кухне полно еды, – заметил он. – Можешь брать все, что тебе понравится.
– Ты готовишь?
– Только самое необходимое. Ко мне приходит домработница и оставляет в холодильнике еду, которую можно разогреть. Иногда я ем с семьей в нашем отеле «Серебряные буки». А иногда, когда в настроении, иду в бар моего брата Дилана «Серебряный доллар».
– Я могу готовить что-нибудь, пока живу здесь. Так я хотя бы буду приносить какую-то пользу.
– Нет необходимости. Делай то, что тебе захочется, развлекайся.
– Я не ребенок, – резко ответила Кэсс. – Меня не нужно кормить мороженым, я не заплачу.
Ее вспышка гнева вызвала улыбку у Гэвина.
– У меня нет мороженого, я вообще плохо переношу лактозу.
– Не разговаривай со мной так, точно я малышка.
Чем больше она злилась, тем шире улыбался Гэвин, и это еще больше сердило Кэссиди.
– Ты же знаешь, почему мы начали спорить? – спросил он, склоняя голову набок и окидывая ее взглядом, от которого она вспыхнула.
– Потому что ты идиот?
– Вот так, да? – Он покачал головой. – Я приютил тебя, предоставил кров и еду. И вот так ты меня благодаришь?
Кэссиди глубоко вздохнула:
