Драйзер. Русский дневник - [97]

Затем уже директор захотел задать мне несколько вопросов. Первый и последний из них были о деле Сакко и Ванцетти. Я попытался объяснить отношение американского общества к иностранцам, которые не были натурализованы, и спросил его, каково было бы отношение русских к иностранцу, подозреваемому в преступлении здесь. Он ответил, что в случае с иностранцами они всегда депортируются. Я сказал, что Сакко и Ванцетти не хотели, чтобы их выслали в Италию. Он сказал, что их можно было бы депортировать в Россию.

Мы во второй раз выпили чаю, мне подарили деревянный портсигар и несколько пачек сигарет. Затем наш гид отвез нас в соседний профилакторий для работников со слабыми легкими. Они проводят здесь два месяца при особом внимании и уходе, продолжая при этом работать. Это был очень симпатичный домик с красивыми спальнями, столовой и приятной кухней. Я сказал, что сам хотел бы остаться здесь пожить. Оттуда мы прошли в другое кирпичное здание. Когда мы поднимались по лестнице, я заметил, что не удивлюсь, если они мне попытаются показать еще одни ясли – и, конечно же, именно так и оказалось. Р. К. сказала, что, если я буду вести себя тихо и спокойно осмотрю дневные ясли, то потом она найдет для меня туалет… Поэтому я осмотрел очередные ясли – и должен только сказать, что эти ясли были особенно хороши – думаю, они были даже лучше, чем образцовые в Москве.

Когда мы снова вышли на улицу, там стоял туман и падал снег. Мы нашли извозчика, который отвез нас в Нахичевань, армянскую часть города. В надвигавшихся сумерках мы не заметили в этом районе никаких отличительных национальных черт, улицы здесь тоже были широкими и симпатичными. Мы остановились у одной большой церкви и вошли внутрь, поскольку у меня создалось впечатление, что армянская церковь напоминает римскую, но внутри, насколько я могу судить, она напоминает прочие православные. Я не могу оценить живописность таких церквей; когда я вхожу под их холодные, безрадостные своды, тускло освещенные свечами, когда я вижу немногочисленных крестящихся прихожан, когда я слышу, как священники распевают свою бессмыслицу, на меня нападает тоска.

За время поездки мы довольно сильно замерзли и решили заехать в центральную баню. При этом возникла проблема: что делать с моими деньгами, которые я всюду носил с собой в двух пакетах? Было решено, что, поскольку мне придется мыться в одиночку, то лучше всего отдать деньги Р. К., которая, по крайней мере, говорит по-русски. В просторном вестибюле нас встретила целая толпа нищих и прочих прихлебателей, сидевших и стоявших у фонтана, поэтому мы подошли к самым дверям, и только там я передал деньги. После некоторой суеты мне разрешили отправиться одному в первый класс мужского отделения. (Примечание секретаря: к сожалению, я внутрь не попала, поэтому мне об этом приключении сообщить нечего.)

Потом все мы, вымытые и сияющие чистотой, наконец встретились в вестибюле с Р. К., которая прижимала к груди мои пакеты с американскими купюрами. Мы снова поужинали в главном ресторане ЕПО шашлыком с зеленым луком, жареной картошкой и пивом, потом пошли домой и упаковали вещи. Швейцар гостиницы был уверен, что в поезде будет международный вагон, но когда мы добрались до поезда, то обнаружили, что в нем есть только второй класс, но и там не дают постельных принадлежностей, я хотел было вернуться в отель, но, поскольку до субботы не было скорого поезда, а, как оказалось, только в скорых поездах существует такое «специальное обслуживание», пришлось грузиться в этот. Хорошо хоть проводник не подселил четвертого человека в наше купе и дал мне небольшую подушку И мы легли спать без всего, кроме хорошего настроения.

23 декабря 1927 года, пятница, в пути между Ростовом и Кисловодском

Снег. Холодно. Один и тот же тип поездов. Поезда с нефтью. Крушение. Каналы.

130 кавказцев в форме и с [нечитаемое слово] на ногах.

Галка. Американец, выглядевший очень крупным или похожим на кавказца. Крестьяне в нашем вагоне. Чай в 10 утра. В Армавире.

Здесь была большая битва с Деникиным.

Новый город раскинулся.

Все собрались у двери – свиньи, куры, собаки. Босая женщина с голыми руками и ногами идет по снегу в сарай.

Летние платья и зимние сапоги.

Женщины и мужчины идут с ведрами к дыре во льду на ручье – набрать воды. Мы покупаем утку за 40 копеек.

Ворона в этой области заменяет галку.

Новые города.

Кавказцы ведут своих коров домой в стаде.

Поля галок.

Горы вдали.

Солнце выходит из-за…

23 дек.

На следующее утро мой взгляд по-прежнему радовали степи. Вот если бы в Минеральных Водах было потеплее! Но пока никаких признаков перемен. Заснеженные степи и снова снег – снег без конца. Мне кажется, теперь я покидаю подлинную Россию, обширные пространства, которые занимают большую ее часть. Теперь мы приближаемся к Кавказу. В 3:30 дня уже стемнело, когда мы прибыли в Минводы – это конечная станция для поездов, следующих на Кавказ. И хотя здесь много снега, воздух явно мягче. Поезд на Кисловодск должен был уйти через час. Пили чай в буфете. Рядом сидела бедная женщина с двумя детьми; когда она увидела, что нас интересует ее разговор с другой бедной женщиной, которая сидела рядом, она стала жаловаться нам на жизнь. Она направлялась в Грозный, в направлении Баку, и три дня ждала на вокзале поезда, так как они были настолько переполнены, что она не могла получить плацкарты в третьем классе. Она потратила все деньги. Мы переворошили наше значительные запасы еды – хлеб, масло, яблоки, сыр, колбаса, сахар-песок, который всю дорогу сыпался из сумки – и дети начали есть все подряд, а старуха-соседка продолжала стоически жевать белый хлеб.