Драконье Солнце - [50]

— Я действительно молод, — повторил я. — Мне именно столько лет, на сколько я выгляжу. Что тебе нужно от меня?

— Меня зовут Альбас, Альбас из Пестрых Скал, господин. Я заплачу, сколько скажете, — сказал этот человек. — Только исцелите мою тетку. Она мне заместо матери была. У них с мужем своих-то детей не было, они меня воспитали, как своего… А потом, на старости лет, родилась у них дочка… Хроменькая, правда, была от рождения, да и головой страдала, но уж как они ей радовались! Ей два годика было, когда мор их унес обоих: и мужа, и дочку… Да вы ведь живете у нее, господин астролог? Вы же видели кукол этих! Она и к нам с женой отказалась прийти, все живет там, в этом своем огороде чахлом… Богам страшно на это глядеть.

— Поверь мне, боги мало чего боятся… — я покачал головой. Наверное, жест получился грустным… — Как бы ни хотелось верить в обратное, есть предел могуществу и астрологии, и алхимии. Лучше обратитесь к целителю. Я лечить не умею.

— Ну так это… вы ж дракона-то того… убили… Разве с болезнью обойтись так получится?… Я слыхал, астрологи много чего могут, а вы-то уж точно все можете! Вы не то что прочие, вы людям не отказываете! По крайней мере, так говорят. А я вам хорошо заплачу, мы не бедствуем…

— Попробуйте лучше разобраться со своей женой, — мягко сказал я, зачерпывая из ручья тяжелым деревянным ведром. — Именно из-за нее ваша тетка не хочет переселяться к вам. Вам бы за этим следовало приглядывать, а не искать спасения в магии. Магии нет. А Великое Искусство может помочь, но не всем и не всегда. И в любом случае, главное вы должны сделать сами.

Он замолчал, ошарашенно глядя на меня.

— Так давайте я с ведром-то помогу…

— Нет, спасибо, сам донесу, — улыбнулся я.

Ведро действительно было не таким тяжелым. Что бы там ни подумал этот человек, отказывать ему было тяжелее.

Если бы у меня в самом деле была сила вылечить Сумасшедшую Хельгу!

Ничего-то я по-настоящему полезного не умею…

Во время моих хозяйственных и дипломатических хлопот Сумасшедшая Хельга по-прежнему сидела в саду, шила то самое нечто. Шитьем она занималась, пока не стемнело. Потом вернулась в дом.

Она села у очага, и занялась своей работой снова. Я заметил, что это было наполовину шитье, наполовину вязание. Шитые части она распарывала, вязаные распускала.

— Зачем вы это делаете, добрая женщина? — спросил я у нее.

— Когда я довяжу эту шапочку, мои муж и дочь вернуться ко мне из страны, куда они ушли, — она кивнула на кровать, где лежали две куклы. — Видишь, они после себя ничего не оставили. А что оставили, то племянник мой закопал. Пришлось сделать самой. А то куда они вернутся?

— А когда это будет? — спросил я. — Когда вы довяжете шапочку?

— Завтра. В одно из полнолуний.

— Но завтра вовсе не полнолуние, — возразил я.

— Завтра, — ответила Сумасшедшая Хельга, и склонилась к своему шитью. — Не лишай бедную женщину утешения, о великий астролог. Ты знаешь больше о луне и ее состояниях, а я знаю больше о завтрашних днях. Они никогда не наступают. Знаешь, мой муж обещал мне, что завтра он будет здоров. И что же?…

Я молча склонил голову. Я, конечно, все понял. Да и трудно было бы не понять теперь.

Мне вспомнилось… В коридоре было темно, но из-за приоткрытой двери падал свет, непривычно яркий для нашего дома: отец все время читал и писал, и для него до самой его смерти покупались дорогие восковые свечи. Они по-особенному пахли: как в храме… В щель я видел волнистые, каштановые волосы матери. Они были такие густые и длинные, что скрывали и спину ее, и плечи с накинутой на них мохнатой серой шалью собачьего меха. Она сидела на низенькой табуреточке у отцовой постели. Отец полулежал откинувшись на подушки, и я слышал его голос — очень мягкий, приятный (отец мой очень хорошо пел, любое слово его звучало заклинанием).

— Что ты печалишься, рыжая? Завтра все будет хорошо.

— Когда — завтра? — я понимал по голосу матери, что она едва сдерживала рыдания, но не понимал, почему она хочет заплакать. Мне тогда было пять лет, и я никогда не слышал и не видел, чтобы мама плакала.

— Когда мы встретимся в вечности.

— Если тебя туда пустят боги…

— Бог один, дорогая. И он не жаден.

Тут Рая, которая толклась у меня за спиной (нам тогда все время говорили, что подслушивать нехорошо, но мы постоянно подбивали друг дружку к нарушению правил) не выдержала и чихнула. Еще бы — босиком на холодном полу! Ходить босиком мы были привычны, но по каменным плитам нашего старого обветшалого дома тянуло особым, каким-то всепроникающим сквозняком.

— Кто это там? — спросил отец нарочито строгим голосом.

— Это я! — Рая смело толкнула дверь и вошла в спальню. — И Райн.

— А вам спать не пора? — не менее строго спросила мама. — Тетя Ванесса будет ругаться.

— А она уже спит, — сказала Рая.

— Можно, мы сегодня ляжем попозже? — спросил я. — Папа, ты обещал мне рассказать про мировые циклы…

— Георгий! — мать укоризненно посмотрела на отца. — Не кажется ли вам, что наш сын еще маловат?…

— Пять лет — прекрасный возраст, — не согласился отец. — Только и узнавать вселенские тайны… ладно уж, прыгайте сюда, бесштанная команда.

Правильно, бесштанная. Даже я штанов тогда не носил. А зачем?… Жарко же, длинной рубашки вполне хватает…