Дракон в Китае и Японии - [19]
Затем мы читаем, что император, всеми способами старавшийся заставить женщину засмеяться, смог добиться этого, лишь подав ложный сигнал о нападении неприятеля, в ответ на который его правители прибыли в спешном порядке. Это заставило Бао Сы залиться смехом, однако это же послужило причиной смерти императора и падения династии, потому что, когда действительно напали враги, правители, которых царь несколько раз обманывал ложными сигналами тревоги, на этот раз не пришли ему на помощь. И вот, царь был убит, Бао Сы взята в плен, а сокровища дома Чжоу захвачены силой. Японские легенды гласят, что Бао Сы переродилась в XII в., как Тамамо-но маэ, наложница императора Коноэ, или Тоба, которая обратилась в лису.[203]
Ясно, что в приведенных отрывках драконы являлись предвестниками несчастий, поскольку император не ходил в соответствии с Дао.
В 553 г. видели, как дракон поднимается рядом с императорским дворцом, а на следующий год огромная черная змея поднялась в небо из дворцового рва, распространяя пронзительный свет и сопровождаемая маленькой змеей. Основываясь на этом видении было предсказано несчастье, и император попробовал отвратить беду, жертвуя деньги[204], используя магию, буддийские молитвы и милостыню; но ничто не помогло, и в конце того же года он был убит.[205]
В Истории династии Ляо[206] говорится: «[В первом году эры Тянь-сянь (926)] император (Тай-Цзы, 907―926) остановился в Фу-юй-фу и не предпринял никаких предосторожностей. В тот вечер большая звезда упала у его палатки, и в день синь-сы, когда он захватил замок Дань-цзы, император увидел желтого дракона, свивающегося и развивающегося, около мили в длину. Яркость исходившего от него света слепила глаза; он заполнил временное жилище императора. Пурпурный и черный пар скрыл небо и оставался висеть целый день, а затем рассеялся. В тот же день император умер».
Иногда появление дракона являлось знаком надвигающегося бедствия в виде наводнения. Таков был случай, произошедший в 967 г., в соответствии с Книгами династии Сун[207]. Там мы читаем следующее: «Летом пятого года эры Цзянь-дэ (967) в столице шел дождь, и появился черный дракон. Его хвост был на границе облаков, а летел он с северо-запада на юго-восток. Гадатели разъяснили, что это (знамение) большого потопа. На следующий год в двадцати четырех префектурах вода разрушила рисовые поля и дома».
Если дракон, символ императорской власти, родится в доме простолюдина, или появится из его колодца, это очень плохое предзнаменование для династии, лично для императора, или одного из его высокопоставленных подчиненных, ибо означает низведение с высших позиций до положения обычного подчиненного и смерть правителя, или одного из его представителей.
Книги Династии Цзинь[208] содержат следующий отрывок: «В правление Сунь Хао династии У (четвертый и последний император этой династии, 242―283), в эру Тянь-цзе (275–276) (в доме) семейства Чан-ша появился дракон и стал есть цыплят. Цзин Фан[209] говорит в И-яо[210]: „Если дракон появляется в доме человека, царь станет простолюдином“. Позже Хао подчинился (династии) Цзинь».
В том же отрывке[211] мы читаем следующее. «При императоре Мин династии Вэй (227–239), в первом году эры Цин-лун (233), в день цзя-шэнь первого месяца синий дракон появился в колодце в Мо-по — (месте в) пригороде. Когда счастливый знак проявляется в неположенном месте, он обращается несчастьем. Насколько же более это верно, когда (дракон) — в колодезных струях! Это не есть счастливое предзнаменование! Неверно поступил Вэй, изменив по этому поводу название эры. Юй Ба говорит: „С конца правления императора Мин при династии Вэй появления синих и желтых драконов было знаками падения и становления ее правителей. Что касается судьбы земли Вэй, то синий — цвет дерева, и все же он не победит металл; это было знаком того, что желтый обретет трон, а синий потеряет его. Часто появление синих драконов означало, что достоинство правителя и судьба династии находятся во внутреннем конфликте друг с другом. Поэтому Гао Гуэй Сян Гун 高貴郷公 (Цао Мао, 241―260, который в 254 г. стал четвертым императором династии Вэй) потерпел сокрушительное поражение в войне“».
«В соответствии с объяснением Лю Сяна[212], дракон, символ достоинства, когда его заключали в колодце, означал бедствие, состоящее в том, что местного правителя вскоре тайно схватят. Во времена династии Вэй не было ни одного дракона, который не находился бы в колодце. Это было знаком грядущих немилостей для тех, кто занимал высокие посты. Поэма о „Драконе, лежащем в глубине“, написанная Гао Гуэй Сян Гуном, означает именно это».
Книги Ранней династии Хань[213] рассказывают о следующем. «Во втором году правления императора Хуэя (193), утром дня хуэй-ю первого месяца, двое драконов появились в колодце в (деревне) Ли-вэнь-лин, к востоку от дворца Лань-лин. Они были видимы до вечера дня и-хай; затем они ушли. Лю Сян придерживается следующего мнения: „Если дракон, символ достоинства, появляется в струях колодца простолюдина, это означает несчастье, состоящее в том, что местный повелитель будет тайно схвачен“. После вдовствующая императрица Люй тайно убила Чу, царя Сань Чжао
Отец Александр Мень (1935–1990) принадлежит к числу выдающихся людей России второй половины XX века. Можно сказать, что он стал духовным пастырем целого поколения и в глазах огромного числа людей был нравственным лидером страны. Редкостное понимание чужой души было особым даром отца Александра. Его горячую любовь почувствовал каждый из его духовных чад, к числу которых принадлежит и автор этой книги.Нравственный авторитет отца Александра в какой-то момент оказался сильнее власти. Его убили именно тогда, когда он получил возможность проповедовать миллионам людей.О жизни и трагической гибели отца Александра Меня и рассказывается в этой книге.
Книга Эжена Марена посвящена истории византийского монашества от Константина Великого до патриарха Фотия. Автор рассказывает о том, как с принятием христианства Константинополь и обширные территории Восточной Римской империи начали стремительно застраиваться храмами и монастырями, каждый из которых имел особый уклад и традиции. Марен знакомит читателя с внутренним миром обители, прослеживает жизнь инока от вступления в монастырь до принятия высшего сана, рассказывает о том, какую роль монахи играли в политической и общественной жизни империи.
Книга посвящена истории Римских Пап VII–X вв., сыгравших важнейшую роль в истории Христианства, в истории Церкви на Западе, а также в истории Италии и других стран Западной Европы эпохи Раннего Средневековья. В книге представлены биографии Римских Пап, освещена их деятельность, а также рассмотрены их сочинения. Приведены фрагменты наиболее важных текстов их сочинений на латинском языке с переводом на русский, многие из них – впервые. Подробно изучена не только роль таких бесспорно великих Пап, как Григорий I, Мартин I и Сильвестр II, но и таких спорных фигур в истории Церкви, как Гонорий I или Формоз и его преемников.
О существовании предхристианства – многовекового периода «оглашения» Руси – свидетельствуют яркие и самобытные черты русского православия: неведомая Византии огненная символика храмов и священных орнаментов, особенности иконографии и церковных обрядов, скрытые солнечные вехи народно-церковного календаря. В религиозных преданиях, народных поверьях, сказках, былинах запечатлелась удивительно поэтичная древнерусская картина мира. Это уникальное исследование охватывает области языкознания, филологии, археологии, этнографии, палеоастрономии, истории религии и художественной культуры; не являясь полемическим, оно противостоит современным «неоязыческим мифам» и застарелой недооценке древнерусской дохристианской культуры. Книга совмещает достоинства кропотливого научного труда и художественной эссеистики, хорошо иллюстрирована и предназначена для широких кругов читателей: филологов, историков, искусствоведов, священнослужителей, преподавателей, студентов – всех, кто стремится глубже узнать духовные истоки русской цивилизации.
Каковы мотивы предательства Иуды? Был ли распят Иисус Христос? Этот вопрос интересовал не одно поколение исследователей древности и литераторов. Перед Вами ещё одна литературная версия ответа на этот вопрос, основанная на детальном изучении работ исследователей христианства и детального анализа библейских текстов. В книге, кроме повести, приведена статья, написанная автором в ответ на критику этой повести. В ней содержится аргументация столь необычного на первый взгляд сюжета.
В полемике православных богословов с иудеями, протестантами и католиками Септуагинта нередко играет роль «знамени православия». Однако, как показано в статье, положение дел намного сложнее: на протяжении всей истории православной традиции яростная полемика против «испорченной» еврейской или латинской Библии сосуществовала, например, с цитированием еврейских чтений у ранневизантийских Отцов или с использованием Вульгаты при правке церковнославянской Библии. Гомилетические задачи играли здесь намного более важную роль, чем собственно текстологические принципы.