Дракон распускает крылья - [14]

Таре вздохнул, но пропустил ее.

Одев аббу и затянув завязки, она задумчиво нахмурилась, глядя на зверя.

- Что же ты хочешь мне сказать, друг ты мой любезный? Ну, пошли, - она расправила складки аббы.

Он повел Алейтис в лес по извилистой тропе, через густые заросли синобари, дикой сливы и бадмаха, в обход громадных железодревов, мимо запутанных густых зарослей колючелиста и раушани, пока они не потерялись окончательно в сумрачном зеленом свете. Она смотрела с завистью, как грациозно двигался таре, проходя через эти естественные преграды веток и шипов. По сравнению с ним она казалась себе хромой и неуклюжей до предела.

Колючие лианы то и дело цеплялись за аббу вокруг щиколоток, обвиваясь вокруг ног, впивались в волосы.

Небольшой порез над левым глазом от удара шипа уже начал ужасно зудеть. Алейтис вся вымокла от пота, глаза ее слезились, из носа капало.

Через каждые несколько шагов таре оборачивался, чтобы убедиться в том, что девушка не потерялась и следует за ним. Пасть его раскрывалась, словно он - Алейтис в этом готова была поклясться - усмехался.

Только одно держало ее сейчас на ногах - только одно было сейчас для нее движущей в жлзни силой - она страстно желала узнать, в чем тут дело.

Совершенно отличная от тарса сознанием и физическим телом, она обнаружила нечто сдружившее их. Это нечто было больше, чем дружба с человеком, принимая во внимание, с какого сорта людьми приходилось ей до сих пор сталкиваться.

Осаждаемая одиночеством, Алейтис иногда спрашивала себя, не обманывается ли она, не создает ли иллюзий. Но потом приходил момент взаимного касания сознаний. Ментальное рукопожатие, теплота товарищества... и вопрос сам исчезал.

Таре остановился, обернулся и тихо рыкнул. Алейтис отцепила последнюю колючку, зацепившуюся за ткань аббы, высвободилась и осмотрелась вокруг. За рядом раушани поднималась каменная стена, серо-зелепо-желтая, исчезая наверху, в одеяле листвы. Алейтис рукавом отерла лицо от пота и пыли, присела на корень железодрева, спиной опираясь о ство весьма довольная передышкой.

Таре довольно поводил ушами, хвостом, порыкивая на Алейтис. Потом, как чбрная тень, скользнул в высокие папоротники и травы между росшими по несколько штук раушани. Все еще не утолив свое любопытство, Алейтис продолжала держать с ним связь через невидимую пуповину сознания, следя за его перемещением.

Она усмехнулась, почувствовав мяукающих котят-тарсов внутри темного логова.

На какой-то миг она просто растаяла от удовольствия.

Подумать только! Он привел ее познакомиться со своим семейством! Откинув назад капюшон, она подставила волосы ветру. Наслаждение и покой теплой рекой потекли через ее усталое тело.

После некоторого ожидания она увидела вернувшегося тарса. Он в нетерпении стоял перед ней, подергивая ушами и переступая с лапы на лапу. Алейтис поднялась, оправила аббу и рукой расчесала волосы. Она могла поклясться, что таре желает, чтобы она появилась перед его домочадцами в лучшем виде. Таре удовлетворенно проурчал что-то, посмотрел через плечо, потом сделал один неуверенный шажок вперед. Алейтис тоже сделала шаг вперед. Урчание тарса стало громче, довольнее.

И сквозь щель в каменной стене Алейтис последовала за своим провожатым.

Поскольку даже таре едва не задевал потолок, Алейтис пришлось идти, согнувшись в три погибели. Наконец щель расширилась, превратившись в круглую полость пещеры. Сквозь несколько щелей поменьше в нее сочился дневной свет. В этом тусклом свете девушка увидела самку тарса, лежащую на полу, с тремя маленькими пушистыми котятами, возившимися у ее сосков. Самка заворчала, и Алмаз тут же подскочил к пей. Он чутьчуть шлепнул ее лапой и рыкнул.

Алейтис тихо засмеялась.

- Очаровательные детишки, Алмаз. Ты можешь ими гордиться.

Она придала своему голосу одобрительную теплоту.

- Я просто счастлива, что ты привел меня познакомиться со своей семьей...

И она, не умолкая, вкладывая интонации одобрения и уважения, принялась выражать свою радость также и телепатическим касанием.

Она сидела на полу пещеры, рассказывая паре тарсов о себе и своей жизни, говоря лишь бы только что-то говорить. Каким-то образом это ей помогало - то, что она все время говорила, хотя слушатели и не могли ее понимать. Алмаз, сильный, большой, устроился рядом с подругой, время от времени зевая, облизывая морду "жены", ласково покусывая ее за шею и уши.

Наконец вежливость его истощилась, поскольку Алейтис держалась на приличном расстоянии от котят. Он подхватил одного из них за загривок и опустил ей на колени. Малютка тут же начал громко жаловаться, я самка попыталась вскочить на ноги.

Алейтис впервые поняла, что с задними лапами и всей половиной туловища самки случилось что-то неприятное. Задние лапы ее волочились, и в предупреждающем рычании слышалась боль. Алейтис поспешно коснулась ее сознания, стараясь снять страх, успокоить... Потом утихомирила и детеныша, чтобы его плач не тревожил и без того больную мать. Она начала поглаживать малютку-тарса, почесывать его за ушками, проводить ладонью по чувствительным местам по бокам. Котенок начал мурлыкать - миниатюрное подражание рокочущему басовому мурлыканью Алмаза.