Дракон распускает крылья - [15]

- Мм... Хорошо, правда, маленький ми-муклис, азиз-ми. Ты такой хорошенький, ведь правда? Если бы я могла взять тебя домой, чтобы ты жил со мной!..

Она засмеялась.

- Вот все перепугались бы, увидев тебя, - она посерьезнела и внимательно посмотрела на самку. Та была очень худа. Свалявшийся мех натянулся на выступающих костях. Поглаживая котенка, Алейтис почувствовала, что и у того слишком выступают косточки. - Такой худенький, бедняжечка...

Она решила прозондировать тело самки, используя свои новые возможности. Голод, в самке сидел глубокий и сосущий голод! И детеныши получали лишь половину того, что должны были получать. Очень осторожно девушка пачала продвигаться на коленях к с-мка, покачивая па руках детеит.штп.

- Что стряслось с тобой?... Дай-ка я взгляну...

Она осторожно положила ладонь на плечо передней лапы самки. Кости до ужаса резко выступали под ладонью.

- Алмаз, наверное, приносит тебе еду. Да, это так. Но тебе ее не хватает... Или что-то стряслось с твоим желудком? Ну-ну, спокойно... спокойно... ми-муклис, азиз-ми... я хочу только помочь тебе... Я тебе не сделаю больно...

Самка постанывала от боли, вздрагивая от прикосновений Алейтис. Она испытывала явственно ощутимый страх. Алмаз лизнул свою подругу, потом повернулся и с надеждой посмотрел на девушку. Она чувствовала, как исходит из него просьба, нет, скорее не просьба, а требование помочь его подруге. Он коротко и тонко мяукнул, словно говоря: "Сделай что-нибудь".

Словно черный туман его желание окутывало Алейтис. Она телепатически успокоила его, дав понять: "Да, я знаю", транслируя чувство дружбы и доверия. Таре успокоился. Самка тоже, кажется, стала вести себя спокойнее.

Алейтис медленно пробежала пальцами по ее позвоночнику. У самого таза ее пальцы нащупали припухлость... какую-то шишку. И в этот же момент самка вдруг громко протяжно застонала. Алмаз вскочил с пола и угрожающе зарычал. Алейтис поспешно постаралась его успокоить. Он уселся обратно на пол, напряженно шевеля ушами.

- Хай, Алмаз! Мы обнаружили, где болит, - Алейтис очень осторожно ощупала шишкообразную припухлость. "Это" располагалось точно над позвоночником и казалось твердым и горячим под пальцами девушки.

Алейтис прикусила губу, размышляя.

- Этот караванщик... говорил, что он может лечить... Мамочка, я тебя буду боготворить, если...

Она принялась зондировать припухлость невидимыми щупальцами своего сознания, помогая себе осторожными касаниями ладоней по обе стороны от этой "шишки".

Дыхание ее участилось, сделалось резким, свистящим, она почувствовала, как горит ее лицо. Ощущение было такое, словно она сильно обгорела на солнце. Время замедлилось... энергия начала изливаться из Алейтис, словно горячая лава, обжигая кончики пальцев и ладони. Она вся тряслась. Ее сознание пылало словно в огненном аду... поток энергии превратился в режущий водопад. Она сидела; казалось, целую вечность, словно примороженная к тарсу. Когда она наконец убрала руки от тела зверя, ее охватила странная усталость. Сквозь проступившие на глазах слезы она посмотрела на тарса.

"Шишка" опухоли исчезла, и вместо нее была чистая кожа. Алейтис осторожно прозондировала сознание самки тарса - аура боли совершенно исчезла. Она с облегчением и - да, да, с изумлением вздохнула. Чуть пошатнувшись, Алейтис поднялась и с трудом сделала несколько шагов вперед, но тут же оперлась рукой о стену.

- Ну вот и все, - прошептала она. - Поднимайся, Алмаз-ми. Вставай, азиз-ми!

Она немного, совсем слабым телепатическим ударом подтолкнула самку. Та поднялась на лапы, упала, снова встала, теперь уже твердо, и сделала несколько шагов.

От голодной слабости она п трудом дышала, хрипло выдыхая воздух. Ее впалые бока ходили ходуном. Алмаз глухо зарокотал. Он принялся лизать руки Алейтис шершавым горячим языком. Алейтис упала на колени, обхватила его за шею, прижалась к мягкому черному меху, упиваясь потоком теплоты, даже, быть может, любви, который изливал из себя Алмаз.

Через некоторое время она, опершись о плечо тарса, поднялась на ноги.

- Ай-ашла! Я словно бы разлетелась на тысячу кусочков. Алмаз, муклис-ми, отведи меня домой, в хижину. Наверное, буду спать целую неделю, не меньше.

Снаружи было уже полностью темно. Она выпрямилась, улыбнулась звездному небу и, опустив руку на голову тарса, сказала:

- Иногда, друг мой, жить - это так хорошо! Она вздохнула, с неприязнью глядя на глубокие тени под деревьями.

- Пошли, ааиз-ми, проводи меня домой!

На краю поляны она быстро его обняла и отпустила назад, к подруге и котятам. Потом устало пересекла луг, то и дело спотыкаясь, вся в облаке пыли тумана, радостном и счастливом состоянии духa. Она достигла двери, отбросила назад капюшол и, одной рукой открывая дверь, принялась было уже развязывать тесемки аббы, как вдруг замерла на месте, пригвожденная током немого изумления. В камине ревело и танцевало красное пламя, и, облокотившись небрежно о камень камина, в комнате стоял незнакомый человек.

Она тут же взяла себя в руки и постаралась как можно более безразлично спросить у незнакомца:

- Кто ты?..