Дракон должен умереть. Книга III - [43]

Горы не были сегодня тише, и воздух был точно таким же пронзительно холодным и звеняще чистым, как и всегда — но Генри пришлось долго стоять на крыльце, чтобы привыкнуть к совершенному равновесию вселенной, которое он внезапно ощутил.

Каждое мгновение, каждый шаг заставлял его останавливаться и проживать на коротком вдохе всю жизнь, всякий раз новую и потому бесценную в своей уникальности. Он не охотился сегодня — просто ходил по горам, дышал и жил, а мир вокруг звенел совершенной ясностью и покоем.

Когда солнце скрылось за вершиной, Генри понял, что пора возвращаться домой. Он шел все так же осторожно, мягко обходя камни, деликатно спускаясь по осыпям, заботливо огибая деревья и кусты. Мироздание терпеливо мерцало вокруг, снисходительно допуская существование Генри в своей системе.

Когда он вошел в дом, на улице стемнело окончательно, резко, как это обычно бывает в горах, и мироздание дрогнуло и сжалось в пыльном мраке комнаты, как будто замирая в предчувствии чего-то нового. А в следующее мгновение, без предупреждения, без шороха или скрипа половицы, который мог бы его подготовить, Генри ощутил на своих губах ее губы, и всю ее — рядом, и в тот же момент вселенная взорвалась, отдала в затылок непониманием, застряла в горле жестким комком счастья и наконец раскатилась от солнечного сплетения по всему телу абсолютным торжеством.

И все. Больше не было ничего. Под осколками вселенной ничего не оказалось.

Но она — была рядом. Судьбы мироздания, мира и вселенной в сравнении с этим были не очень важны.

Матримониальные планы Уорсингтона

Бертрам внимательно следил за мухой, лениво ползающей по подоконнику. Уорсингтон хмуро следил за Брайаном, старшим сыном князя Лотарии, а тот, в свою очередь, покусывал светло-русые усы и напряженно следил за дверьми, ведущими в зал. По правде сказать, таких дверей было несколько, и потому Брайан не знал наверняка, за какими из них нужно следить. Из-за этого ему приходилось постоянно бегать глазами от одной двери к другой, и с каждым кругом он все больше нервничал и все яростнее кусал усы.

Брайан все еще не был уверен, что брак с инландской королевой — это хорошее и правильное решение. С того момента, как его отец с Уорсингтоном впервые стали обсуждать такую возможность, Брайан успел узнать о королеве много всего — интересного, страшного, странного и невероятного. Даже сотой доли этих слухов хватило бы, чтобы отбить желание жениться на ней — но, когда Брайан попробовал осторожно намекнуть об этом своему отцу, тот заметил, что Брайан отнюдь не первый мужчина, чья будущая жена на самом деле — дракон, и расхохотался. Сын не разделял веселья своего отца. Тому легко было говорить. Мать Брайана и троих его младших братьев если и подходила для сравнения, то только лишь с мышью. Притом мышью крайне робкой.

Они не услышали, как отворилась дверь у них за спиной, как не услышали и шагов королевы, поэтому ее приветствие застало всех троих врасплох:

— Добрый вечер.

Они обернулись — хором. Уорсингтон нахмурился. Бертрам слегка усмехнулся. Брайан сглотнул.

Вся идея этого брака принадлежала, на самом деле, первому лорду Инландии. Как только с горизонта исчез Теннесси, своей молчаливой невозмутимостью сильно мешавший всей расстановке сил при дворе, исчез тихо и незаметно, как будто его и не было, Уорсингтон решил, что пора действовать. Он дождался, когда королева перестала время от времени замирать с очень странным и очень нехорошим выражением лица, и начал тонко, деликатно и почти незаметно склонять ее к мысли, что неплохо бы ей все-таки выйти замуж. Сначала королева как будто вообще не слышала его. Но первый лорд не даром занимал свой пост — он отлично знал, что могут сделать время, терпение и настойчивость. И поэтому продолжал, как шарманка, занудно повторять одно и то же, любой разговор о делах государства сводя к тому, что стране нужен король. Он видел, что эти разговоры не вызывают у королевы никакого энтузиазма. Но она не говорила твердого «нет» — учитывая ее характер, это было многообещающим. И Уорсингтон решил, что пора полностью брать инициативу в свои руки. Встретился сначала с лотарским послом, прощупал через него почву, после чего написал князю Гзеду. Князь, разумеется, никаких возражений не имел — сыновьям давно пора было остепениться. Конечно, он и мечтать не смел о том, чтобы сватать кого-либо из них к королеве Инландии. Но если ему пишет сам Уорсингтон, веля молодому князю приехать лично… Следующее письмо отца Брайан доставил собственной персоной. Нельзя сказать, что будущий жених выглядел особенно счастливым. Но его мнение в этой истории волновало остальных меньше всего.

Когда Уорсингтон заявил королеве, что князь Брайан собирается приехать, чтобы свататься к ней, она отреагировала все так же спокойно. Сказала только «пусть едет» — зная ее характер, Уорсингтон был уверен в успехе предприятия. Настолько, что позволил себе при помощи Бертрама пустить слух о предстоящем браке королевы, хорошо понимая, что спустя несколько дней слух превратится в подтвержденную новость. А тогда и в самом деле все решится.