Дойна о Мариоре - [89]

Прозрачной дымкой спускался вечер. Лес темнел в сумраке, тревожно шептался над головой. Становилось страшно. И только теперь Мариора почувствовала, что очень голодна. Маленькую корочку хлеба, да прилечь бы… Она смяла в пальцах горсть снега, положила в рот. Как нарочно, перестал попадаться терн. Отчего она не подумала раньше: ведь терновые ягоды можно есть.

Медленно всходила большая ясная луна.

Спускаясь в лесной овраг, Мариора вздрогнула, остановилась. Что-то мелькнуло между деревьями. Кто здесь может быть?

Из-за ствола вышел человек. Остановился, видимо тоже присматривался к ней, потом медленно пошел навстречу. Кто он? Бежать было поздно, и Мариора решила подождать. Мало ли что… Скажу, что пошла за дровами да заблудилась.

Это был молодой паренек, высокий и худощавый, в истрепанной и почерневшей кожаной куртке. Продолговатое лицо его — на мгновение оно показалось Мариоре знакомым — очень бледно, это видно было даже при свете луны.

— Добрый вечер, девушка, — на ломаном молдавском языке сказал паренек, улыбнулся, и лицо его сразу потеплело.

У Мариоры отлегло от сердца. Не румын. И не немец, те иначе произносят молдавские слова… Неужели?..

— Девушка, хлеба… Хлеба нет у тебя?

Мариора молча смотрела на него, потом махнула рукой и села на поваленный замшелый ствол. Парень наклонился к ней, в руке его что-то щелкнуло, и тут же ярко загорелась крошечная лампочка. Простые, мягкие черты, строгие губы, серые ласковые глаза и буйные светлые волосы цвета вызревающей пшеницы.

— Андрей! — воскликнула она, поднеся руку к сердцу.

Конечно, он. Только молдавские слова произносит сейчас гораздо лучше.

Паренек вздрогнул, опустил фонарь. Потом направил его на Мариору и удивленно спросил:

— Откуда ты меня знаешь? Ты не из Тирасполя? И не из Кишинева? Здешняя?

Мариора напомнила ему Журы, свадьбу Досии.

— Ты еще мне книжку подарил, «Мать» Горького, помнишь? — срывающимся от волнения голосом сказала она и вдруг смутилась оттого, что назвала его на «ты».

Андрей порывисто схватил ее за руки.

— Вот так встреча! Тебя зовут Мария? Нет, Мариора. А у тебя руки совсем холодные, — неожиданно заметил он и, сев рядом, стал тереть ее руки своими большими ладонями.

Мариора рассказывала о себе, захлебываясь слезами, уронив на колени голову. Андрей сидел рядом, внимательно слушал, ковырял палочкой обмякший снег.

Вероятно, неподдельный испуг в ее глазах и прерывистый голос, в котором были и тоска и решимость, убедили Андрея, что она говорит правду. Он взял ее за руку.

— Ничего, Мариора, надо только сильней быть, я вижу, ты сможешь… А сила, знаешь… Если есть сила в человеке, он все может сделать. Ты верь в это.

О себе Андрей рассказал коротко. Он уже летчик. Летел по заданию. Должен был доставить в одно место трех человек. Ночью началась метель, самолет обледенел. Посадил в лесу, напропалую, конечно, неудачно… Только успели выскочить, самолет взорвался. Двое тяжело ранены. Лежат там, в буераке, третий день. Тут недалеко село Малоуцы, он на дороге стрелку видел. Хотел пойти еды попросить, да там немцы стоят, с дороги видно.

— Малоуцы?

— Кажется. А что?

Значит, она два дня кружила около одного места. Мариора посмотрела на лицо Андрея с запавшими глазами, подумала и решила пробраться в село, достать еды — на пятерых не так уж много надо…

Ей повезло: на опушке она увидела Виктора с вязанкой дров.

Виктор сказал, что Тудореску нашли убитым — с рассеченным виском, что Мариору ищут и что Дионица пока живет у Николая Штрибула и за ним крепко следят жандармы.

— Достать еду? Это, сама знаешь, не так-то просто. А вдруг Челпан узнает?

Мариора долго уговаривала его. Разве она не помогла бы ему, если б понадобилось? Разве можно бросать людей в беде? Родители его или Кир никогда бы так не сделали…

— Боишься, Виктор? Струсил, да?

Наконец он согласился. Мариора сказала: еда нужна не только для нее, но и для четырех человек в лесу. Кто они, она сказать не может, и он, Виктор, о них никому ни за что не должен говорить.

Была ночь, ветреная, лунная. Мариора ждала на опушке, пока Виктор ходил домой. Он принес ей целую сумку мамалыги, груш, чернослива, даже кувшин вина — все, что удалось собрать. Пообещал наутро принести и оставить здесь же, в снегу, еще сумку с едой. Прощаясь, Мариора заглянула в темные глаза Виктора, приветливо улыбнулась, как давно ему не улыбалась.

— Спасибо. А Дионице… Дионице скажи, пусть в Заячий лог приходит. Нельзя ему в селе оставаться. Скажи, я жду. Может, что придумаем.

Виктору страшно было выполнять поручение: кто знает, что за люди эти четверо? Не мешает быть осторожным. Он решил отнести еще сумку, а потом уйти от лиха в город или в другое село. А Дионице пока ничего не стал говорить, чтобы не напутать.

На рассвете Виктор завернул сумку в мешок и направился к лесу. Снова хозяйничала оттепель. Снег почернел. С крыш и с веток падала капель. Виктор добрался до условленного места, разрыл снег. Стало жалко мамалыгу: вымокнет. Но быстро принялся забрасывать сумку снегом. За этим его и застал жандармский патруль.

— Интересно, кого это ты кормить собрался? — спросил его низенький жандарм с круглым, расплюснутым лицом.