Дойна о Мариоре - [42]

Сегодня Тома с Мариорой вернулись, домой раньше, чем обычно. Они привезли с тока пшеницу. Отец подвел лошадей к лестнице, которая вела на чердак, — у них не было амбара, и зерно решили хранить там. Мариора видела, как отец развязал один мешок, взял пригоршню зерна и, любуясь им, пересыпал с ладони на ладонь…

Началась сушка фруктов, и нужно было посматривать за ними. Мариора побежала в сад.

Теперь возле дома Беженарей было уже не семь яблонь, как недавно. Кучук возвратил им часть сада, которая была отдана ему несколько лет назад в счет процентов за долг. Здесь, у самого забора, в кустах вишенника, под камышовым навесом стояла сушилка. Она была сделана наподобие низкой печки, в которую вместо металлической плиты с конфорками вставили решетку из прутьев. В маленьком выступе — топка. Тут все время поддерживался медленный огонь: фрукты вялились в дыму.

Мариора попробовала и сняла уже готовые фрукты, нарезала яблок и, добавив мелких груш, положила все на сушилку, подбросила в топку соломы.

— Ой, девочка, тебя найти — как цветок в снегу, — весело раздалось где-то над нею.

Мариора вздрогнула, подняла голову. Из-за забора смотрела на нее смеющаяся Вера Ярели. Слабый ветерок трепал концы голубой косынки, которой она перехватила волосы.

Ограда, сложенная из сероватого камня, была покрыта большими листьями тыкв. Цепкие, ползучие плети забрались даже наверх. Тут, высоко и удобно улегшись на солнце, выглядывая на улицу, зрели большие, медового цвета тыквы. Вера раздвинула листья, ловко, по-мальчишески, перелезла через ограду и остановилась перед Мариорой. Она подбоченилась, чуть расставила свои маленькие крепкие ноги.

— Ты где это пропадаешь? — грозно спросила она, но в темных глазах ее блестел озорной огонек, а лицо жарко румянилось. — Уборка? Так у вас же только гектар! — Вера села на пододвинутый Мариорой чурбан. — Почему же вы затянули до сих пор? Ведь пшеница наполовину осыплется! Вон у Руссу четыре гектара было, и то давно свезли… И мы и все…

Мариоре не хотелось говорить правду, но и лгать было совестно. Покраснев, она отвернулась к плите. Заговорили о фруктах — очень большой урожай в этом году, трудно управиться с сушкой.

Вера задумалась.

— А кто по вашим дворам агроуполномоченный? — вдруг спросила она. — Разве он не видит, что вы отстаете? Люди уж хлебозаготовки сдают, а вы еще уборку не кончили.

Мариора подумала: действительно, Матвей что-то давно не заходил к ним. А ведь раньше, когда только стали создавать супряги, как хлопотал! У него тоже гектар зерновых. Убирают — Мариора видела — его жена и подростки-сыновья. Правда, Кучук им сейчас же дал молотилку, даже косилку и лошадей: как же, семья агроуполномоченного!

— Ты зайди в сельсовет, расскажи. Или пусть отец расскажет. Там помогут, — посоветовала Вера. И быстро поднялась: — Я ведь за тобой, девочка. Васыле сказал, чтоб ты в клуб шла. Обязательно!

Мариора заколебалась, но вспомнила ребят и решительно встала.

— Пойдем!

Когда Мариора и Вера подходили к клубу, их остановила соседка Веры, тетка Анна Руссу.

— Туда? — с испугом в голосе спросила она, указывая рукой на клуб.

— Туда, — улыбнулась Вера.

Анна минуту постояла, словно размышляя, чем помочь им, потом перекрестила девушек и, когда они прошли, еще долго провожала взглядом.

В клубе ярко горели большие керосиновые лампы. Васыле встретил Мариору у входа, взял за руку, повел к столу.

— Знакомься.

Ослепленная ярким светом, Мариора не сразу разглядела маленькую темноволосую девушку лет семнадцати.

— Иляна, — обратился к ней Васыле, — вот тебе новая подруга — Мариора, которую мы все любим и уважаем.

Девушка встала, протянула руку, улыбнулась. Руку Мариоры она пожала сильно, по-мужски. Потом пододвинула табуретку.

— Садись, — просто сказала она, заметив, что Мариора стоит. Смутившись, Мариора села. И тут же, вздрогнув, вскочила: за спиной ее раздался неестественно громкий голос. Говорили, очевидно, по-русски — непонятно. Но сзади никого не было: стоял только большой ящик с зеленоватым светящимся стеклышком посредине. Ящик говорил.

— Что это? — охрипшим от испуга голосом спросила Мариора.

Вероятно, у нее в эту минуту было потешное лицо: все рассмеялись. Васыле подошел к ней, почти силой усадил на табурет, сел рядом сам и стал объяснять, что такое радио. Вокруг Васыле собрался тесный кружок. Мариора только теперь разглядела присутствующих. Тут были и Кир с Виктором, — у девушки снова сжалось сердце, как только вспомнила отцовский запрет, — и Домника, и Санда, и Дионица, и еще несколько сельских девушек и парней. Потом Васыле рассказал, что радиоприемник им дали бесплатно в культпросвете, что в райкоме ему удалось уговорить секретаря направить учительницу Иляну Сынжа именно в Малоуцы. Правда, Иляна кончила всего шесть классов, но ведь учителей молдаван почти нет, а Иляна сможет отлично вести первые четыре класса. Учиться дальше она будет обязательно.

Мариора догадалась, что Иляна Сынжа — та самая Иляна, которая вместе с Васыле пыталась заработать себе на учебу танцами.

Иляна рассказывала о себе охотно, к слову расспрашивала: весело ли проводит свободное время молодежь, какое теперь настроение у людей, какой урожай и есть ли в селе свой оркестр. Когда ей рассказали про первый в Малоуцах киносеанс, она так заразительно и весело расхохоталась, что все невольно рассмеялись вместе с ней.