Дойна о Мариоре - [38]

— Хорошая пшеница?

— Хороша.

— Да… Золотую вам дали землю. Помню, в прошлом году проезжал мимо, думал: купить бы у домнуле Тудореску. Да ведь он за все втридорога запрашивал.

Вдруг Кучук отвернулся, нахмурился. Мариора оглянулась — поняла, в чем дело: ехали у подножья холмов, по склонам которых, насколько хватал глаз, тянулись аккуратные рядки виноградников. Месяц назад изрядная часть их принадлежала Нирше, а теперь была отрезана у него. Ему по новому закону оставили десять гектаров вместо пятидесяти. На винограднике слышались голоса новых владельцев.

— Пусть их. Как-нибудь проживу, не умру, — сказал Кучук, заметив взгляд Мариоры.

В село Нирша поехал не мимо сельсовета, как обычно, а крайней узкой и кривой уличкой. Здесь, на низких, сырых участках, ютились бедняцкие касы.

— Случилось у них что-нибудь? — проговорил Кучук, из-под ладони посматривая на касу Ярели. Там собрался народ.

— Поедемте скорей, баде[30] Нирша! — встревоженно попросила Мариора.

У касы Ярели Кучук остановился.

— А я думал, беда какая… — сказал он, и в голосе его послышалось разочарование.

Семен заводил во двор корову. Рослая, ореховой масти, с белыми подпалинами на боках и белой звездой на лбу, она медленно шла, покачивая сильной круторогой головой.

Ее погоняла худая, замученная нуждой и работой жена Семена; за подол ее юбки держались двое маленьких мальчиков.

Сынишка и две дочки постарше убежали вперед.

Проходившие мимо люди останавливались, смотрели; улыбаясь, переговаривались.

Ворота отворила Вера; она вышла навстречу с самым младшим братишкой на руках. Девушка несколько раз обошла вокруг коровы, восхищенно оглядывая ее, потом стала расспрашивать мать. Увидев Мариору, она сунула братишку матери и подбежала к подруге.

— Корову наши купили! На ссуду, которую отец в банке получил… Ой, и корова! Отец говорит, по три ведра молока в день дает! Катинкой зовут. Мать от радости плачет… Да ты слезь, посмотри! Спешишь, что ли?

— Конечно, спешит! — ответил за Мариору Нирша. — Небось у Томы, кроме нее, помощников нет… Не то что у вас — колхоз! — Кучук с видимым неудовольствием подчеркнул последнее слово и, не дожидаясь, что скажет Мариора, изо всех сил хлестнул лошадей.

Нирша высадил Мариору около ее дома, крикнул Томе «добрый вечер!» и поехал дальше. Тома воткнул топор в плаху, сложил возле хлева колья для плетня, которые затесывал, устало сел на завалинку, закурил. Мариора решила встретить из стада корову. Как всегда, не удержалась, чтобы не провести рукой по теплой рыжей голове ее, по тяжелым, полным бокам. Корова повернула голову к новой хозяйке, моргнула белыми длинными ресницами, коротко и доверчиво замычала. Девушка подоила ее, отнесла в погреб молоко. Встретила и загнала в хлев овец. Отец все сидел на завалинке, курил. Когда Мариора освободилась, он подозвал ее:

— Садись-ка, дочка, посиди. — Тома поковырял в трубке и, не глядя на Мариору, смущенно проговорил: — Ты с Киром Греку не дружи. Дружишь, что ли?

— А что? — не поняла Мариора.

— Дерзкий он, — не сразу сказал отец.

— Совсем он не дерзкий! — первый раз решилась спорить с отцом Мариора. — Не знаю я за ним грубости. Что он тебе сказал?

— Не мне… Я-то против Кира ничего не имею, и родители его хорошие люди… Да не надо, чтоб тебя с ним видели. Мало ли что могут подумать!

Не сразу отец согласился сказать Мариоре, в чем дело.

…Накануне мимо касы Беженарей проходили братья Кучуки. Пропустив Гаврила и Тудора вперед, Нирша подошел к Томе. Сегодня он казался необыкновенно внимательным и дружелюбным. Долго расспрашивал, как зреет на участке Томы виноград и хорошо ли доится корова. Потом, словно между прочим, спросил, где сейчас Мариора.

Узнав, что она на поле, одобрительно кивнул головой.

— Хорошая работница дочка твоя… — И, понизив голос, вдруг добавил: — Ты только смотри, Тома, чтоб она была подальше от Кира Греку. С такими девушке ходить не годится. Не забывай, Мариоре уже пятнадцать лет.

Забеспокоившись, Тома спросил, почему Нирша плохо думает о Кире. Но тот, поджав губы, только сказал, что Кир грубиян, выскочка, он, Нирша, имеет причины так говорить о нем, и тут же заторопился.

— Ну, оставайся здоров, я пойду, меня братья ждут! — Уже открывая калитку, Кучук снова остановился, пристально посмотрел на Тому своими маленькими, узкими глазами. — Мы с тобой друзья, Тома, — проговорил он, — ты не болтай никому, о чем говорили. А насчет тягла не беспокойся: как только освободится у меня, я тебе первому дам.

Тома в ответ только послушно кивал. Хоть он с Кучуком и в одной супряге, думалось ему, да ведь хозяин тяглу все-таки Нирша. Недаром он все время дает это чувствовать.

— Послушаешься, дочка? — спросил сейчас Тома.

— Нет, не послушаюсь! — воскликнула она, выбежала со двора на улицу и пошла, не думая куда. Было очень обидно: из-за какого-то Кучука не дружить с Киром! С Киром, который к ней, девчонке, на два года моложе его, относится, как друг, верил ей в серьезном, рискованном деле! Не дружить с Киром, в тяжелую минуту находившим для нее теплое слово и шутку даже тогда, когда самому ему было не до шуток! С ним не дружить?!

Намеки Кучука напрасны. Хотя Кир и красивый — у него большие карие, глубоко сидящие глаза и волнистые черные волосы с золотистым отливом, широкая, приветливая улыбка, — ей больше нравится синеглазый, ласковый Дионица.