Дойна о Мариоре - [107]

…Но Андрей… Ведь он столько учился… Он все понимает, все знает. Ему, может быть, просто скучно с ней?

Мариора сидела у окна, пока не зазеленело небо, не заколыхался слабый рассвет над землей.

Вечером, в густых сумерках, Мариора стояла во дворе, прислонившись к холодному камню забора, слушала, как Грекина в сарае доила корову, — струи молока сбегали, позванивая о стенки ведра.

Мариора хотела доить корову сама, но Грекина не разрешила.

— У тебя рана в плече только что затянулась, побереги руку, — сказала она.

Мариора думала об Андрее все дни. Но сегодня она особенно часто ловила себя на том, что не может пройти мимо окна, которое выходит в лес, чтобы не взглянуть в него. И тут же выговаривала себе.

Полюбила… А он уедет и даже не узнает об этом. А может, сказать? Подойти и сказать: «Люблю тебя, Андрей. Люблю, как не любила еще никого». Ну и что? Любовь от этого не придет, если ее нет.

Мариора стояла в задумчивости, но вдруг насторожилась: там, где к забору касы почти вплотную примыкал молодой дубняк, послышались шаги. Мариора быстро повернулась лицом к лесу.

Из лесу вышла невысокая девушка в темной косынке, приостановилась, потом быстро обогнула забор и, отворив калитку, вошла во двор.

Мариора, удивленная, пошла ей навстречу.

— Мне сказали, здесь можно купить ковер — размером два на полтора? — спокойно сказала она, останавливаясь перед Мариорой. Это был пароль. Девушка шла к Лауру.

— Ковер продан. Зато есть пэретари[50]. Пройдите, — произнесла Мариора условный ответ, почему-то не двигаясь с места.

Было что-то знакомое в голосе девушки. В сумерках Мариора не могла разглядеть ее лица. Она подошла к ней вплотную и только тут воскликнула:

— Иляна!

— Мариора?! — удивленно и радостно сказала та, обнимая ее.

Мариора провела подругу в сусуяк. Иляна поздоровалась с Лауром, — оказалось, тот ждал ее, — сняла косынку и серый жакет и, не найдя, куда повесить их, положила у стенки сусуяка.

— Неужели вы ничего не заметили?

Она погасила опаец и широко открыла дверь сусуяка. Несколько мгновений вглядывалась в темноту.

— Баде Думитру, вам не увидеть. А ты, Мариора, иди сюда, — сказала она. — Видишь? Слышишь?

Они остановились на пороге.

Ночь была безлунная, непроглядная. На горизонте Мариора увидела светлую малиново-оранжевую полоску, прислушалась: с той стороны, где в ночи тлела полоска света, доносились тяжелые вздохи канонады.

Мариора вдруг до боли сжала плечо Иляны.

— Фронт! — прошептала она.

— Девушки! Помогите мне подняться, — неожиданно задрожавшим голосом сказал сзади них Лаур.

Они стояли все трое у маленькой, низкой двери. Думитру, тяжело дыша, одной рукой опирался на дверной косяк, другой — на плечо Иляны.

— А я так до сих пор и не комсомолка, — вздохнув, промолвила Мариора.

— А в отряде есть комсомольская организация? — поинтересовалась Иляна.

— Есть, — ответил вместо Мариоры Лаур.

— Вот ты и подумай о вступлении, — посоветовала Иляна.

— Ой, Иляна! Разве сейчас можно вступить?

— Советские люди есть, значит партия и комсомол живут и действуют, — заметил Лаур.

— Я тебе рекомендацию напишу, — с готовностью сказала Иляна. — Баде Думитру, может, и вы со своей стороны рекомендуете?

— Ты думаешь, она заслужила? — В голосе Лаура слышалась улыбка. В темноте он нашел голову Мариоры и потрепал ее по щеке. — Напишу, — произнес Думитру.

Когда дверь была снова закрыта и Мариора зажгла огонь, Лаур попросил поправить ему под изголовьем свернутую овчину, чтобы можно было прямее сидеть, и серьезно сказал:

— Давай о деле, Иляна.

Мариора вышла.

Как всегда, когда к Лауру кто-нибудь приходил, Грекина сидела на завалинке — караулила, не покажется ли посторонний. Она прислонилась головой к деревянному столбику, придерживающему стреху, и, казалось, дремала. Мариора села рядом.

Прошло довольно много времени. Мариора решила, что теперь можно идти. Но, подойдя к полуоткрытой двери сусуяка, она услышала негромкий голос Лаура:

— Передашь товарищам в городе: мост должен быть взорван завтра, ровно в половине первого ночи. Разрушение моста закроет дорогу вражеским подкреплениям. Ведь это единственный путь в город через Реут. А потом — взрыв будет сигналом для выступления отряда. Отряд ударит по фашистам навстречу частям Красной Армии…

Мариора смутилась. Лаур не разрешал слушать разговор о деле тем, кто не будет участвовать в нем непосредственно. Она быстро вернулась к Грекине и стала ждать, когда Иляна выйдет из сусуяка. Иляна вышла через минуту, сказала, что должна сейчас же уходить. Мариора провожала ее до изгороди. Прощаясь, Иляна протянула ей свернутый блокнотный листок.

— Рекомендация. Короткая, правда, ну ничего: нет времени длиннее писать. — И, целуя Мариору, добавила: — Держись. Последние дни ведь осталось нам жить так.

Мариора стояла у изгороди, пока не затихли осторожные и быстрые шаги Иляны. Потом зашла в сарай, спрятала под балку рекомендацию и вернулась к Грекине. Спать не хотелось.

— Я вижу, вам совсем не страшно, тетя Грекина? — ласково прошептала Мариора, садясь возле нее и трогая ее за руку.

— Из-за этого-то? — Грекина кивнула на сусуяк. — Как тебе сказать? Прежде я для дочки жила… А теперь? Буду знать хоть, что хорошим людям помогала. Ведь и вы не для себя стараетесь?