Достоевский во Франции. Защита и прославление русского гения, 1942–2021 - [70]
В статье «Атеистический мистицизм: Эскиз проблемы зла у Достоевского и Мерло-Понти» Кьяра Палермо рассматривает проблему зла у Достоевского в свете экзистенциальной феноменологии Мерло-Понти и обнаруживает целый ряд любопытных схождений между русским писателем и французским философом. Для Достоевского, как и для Мерло-Понти, считает Палермо, любой этический вопрос может быть рассмотрен только в применении к конкретному индивидуальному опыту, притом всегда изнутри интенсивного и подвижного диалога с другими; смыслы, истины проявляются в жизни, изменчивы и текучи, а не даны раз и навсегда. Палермо пытается обнаружить и генетическую связь Мерло-Понти с Достоевским, отталкиваясь от заметок французского философа; кроме того, концептуальную близость авторов Палермо развивает с опорой на некоторых интерпретаторов Достоевского XX века, в первую очередь Д. Лукача и М. Бахтина.
Четвертая часть сборника называется «Чтение Достоевского и наследие вопроса о зле» и посвящена преломлению темы зла в литературе после Достоевского. Калин Михайлов посвящает свою статью интерпретации метафизического зла у Достоевского в современной болгарской критике, Анн Дюкре исследует интертекстуальность в романе Атика Рахими с говорящим названием «Будь проклят Достоевский», а Изабель Депре изучает наследие Достоевского в современной русской литературе, в частности в текстах Виктора Пелевина, Владимира Сорокина, Владимира Маканина, Ольги Славниковой, Татьяны Толстой, Михаила Елизарова, Андрея Дмитриева, Захара Прилепина.
Одри Жибу в статье «Зло у Достоевского во французской моралистской модели: Критическая рецепция Достоевского в круге La Nouvelle Revue Fraçaise (1900–1920‐е годы)» говорит о влиянии, которое оказал русский писатель на постоянных авторов журнала La Nouvelle Revue Fraçaise, таких как Андре Жид, Жюль Ромен, Альбер Тибоде, Шарль Фердинанд Рамю, Андре Сюарес. Она отмечает, что французские писатели этого круга столь высоко оценили психологический талант Достоевского, что это вдохновило их пересмотреть место вопросов морали и психологии в литературе и подтолкнуло на обновление французского романа.
Николя Од также обращается к творческому диалогу Достоевского и Жида в статье «Другой в исповеди: Этическое и компаративистское прочтение „Проблемы поэтики“ (Федор Достоевский, Андре Жид)». На примере произведений Достоевского («Бесы» и «Братья Карамазовы») и Жида (в частности, «Коридон» и «Если зерно не умрет») Од разбирает роль и значение фигуры другого в исповедальном тексте, понимая другого как того, о ком говорить избегают, и того, о ком говорят, как основного партнера тех этических отношений, которые представляет собой исповедь.
Конечно, не все статьи в сборнике равно интересны для исследователей Достоевского. В некоторых из них, как это нередко бывает при пренебрежении обширной библиографией работ о писателе, повторяются трюизмы или предлагаются уже хорошо исследованные темы. Сборник ценен прежде всего не тем, что открывает новые грани в исследовательской практике (хотя и такие статьи есть, стоит назвать хотя бы работы Бакеса, Волчек, Фокина, Леклерк, Палермо, Жибу и Ода), а скорее тем, что позволяет внимательно рассмотреть одну из главных проблем в творчестве и жизни русского писателя.
Глава восьмая
ЗАГАДКА ТОЛСТОЕВСКИЙ
В конце 2017 года во Франции вышел в свет очередной труд известного литературоведа, писателя и психоаналитика Пьера Байара со сногсшибательным для просвещенного французского читателя названием «Загадка Толстоевский», вполне способным покоробить чувства иного ревнителя классической русской словесности[307]. В русле того, что сам автор называет «интервенционистской критикой»[308] или, что то же самое, «теоретическими фикциями»[309], профессор кафедры французской литературы университета Париж-VIII представляет в своей книге совокупное прочтение «русского романа» через психокритику персонажей из реальных сочинений вымышленного писателя, наделенного фамилией с двойным дном. Заметим, что за использование говорящей фамилии французского профессора можно было бы уличить в бессовестном плагиате, но десять лет тому назад он опубликовал манифест в защиту оного в книге «Плагиат через антиципацию» (2009), а через год выступил с провокативной гипотезой в литературоведческом этюде «А что, если бы произведения меняли автора?» (2010), который, таким образом, можно рассматривать в виде методологического прецедента «Загадки Толстоевский», где авторство всемирно знаменитых романов приписано вымышленному персонажу: именительный падеж фамилии в названии усиливает мотив искусственности, мифологичности собирательного образа. Впрочем, первые результаты в поисках нового метода были обнародованы ранее в эпатажном опусе «Как говорить о книгах, которых вы не читали» (2007)[310], а до того — в остроумном теоретическом трактате «Можно ли применить литературу к психоанализу?» (2004), где автор с первых строк предупреждал читателя о заведомой безответности вопроса, вынесенного в заглавие своего сочинения.
Следовательно, не имеет никакого смысла задаваться вопросом, читал ли французский профессор Ильфа и Петрова, Набокова и Берберову и тем более М. Каганскую, которые поочередно или все сразу могли бы оспорить у него звание первооткрывателя феномена «толстоевщины». К тому же невероятно плодовитый литературовед, наверное, и думать забыл о Достоевском и Толстом, выпустив в свет в январе 2019 года «Правду о „Десяти негритятах“» (2019), где, исходя из гипотезы, что Агата Кристи ошиблась в установлении личности коварного преступника, изобличил автора детектива в непрофессионализме, повторив опыты собственного расследования «Дела собаки Баскервилей» (2008) и «Дела принца Гамлета» (2002).
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.