Дорогие гости - [164]

– Но ведь обстоятельства-то изменились, – сказала Лилиана. – Тогда они еще могли бы поверить, что произошел несчастный случай. А сейчас точно решат, что я убила Ленни преднамеренно, из-за этой девушки.

– Но ты же ничего про них не знала!

– Думаю… думаю, она может сказать, что знала.

Лилиана снова прикрывала рот ладонью, и слова прозвучали невнятно. То ли это, то ли что-то в ее позе и выражении лица и позе вдруг насторожило Фрэнсис.

– С чего бы ей говорить такое?

Лилиана не ответила.

– Так ты знала про них?

Лилиана еще помолчала, потом безвольно уронила руку:

– Да.

Фрэнсис выпрямилась:

– Что?!

– Ну, во всяком случае… несколько недель назад я нашла кое-что у Ленни в кармане. Использованные театральные билеты. Помеченные датой, когда Ленни якобы был у родителей. Я сразу догадалась, что он водил в театр какую-то женщину. У нас вышел жуткий скандал. В конце концов он сказал, что билеты подкинули сослуживцы: мол, розыгрыш такой. Я не знала, верить или нет. Я даже не предполагала, что все вот так! Что у него постоянная любовница!

Сердце у Фрэнсис словно налилось свинцом.

– Но почему ты мне ничего не сказала?

Лилиана прятала глаза:

– Не знаю. Не хотела об этом думать.

– Надо было сказать. Я считала… считала, что это самое главное в наших отношениях. Что мы всегда честны друг с другом, во всем.

– Так ведь событие-то пустяковое – и обсуждать нечего.

– Но когда ты нашла билеты? Ты говоришь, у вас был скандал. Почему ты ни словом о нем не обмолвилась?

Лилиана опять не ответила. Фрэнсис немного подождала, потом вдруг сообразила:

– Это случилось во время вашего отпуска. Вот почему ты написала мне письмо.

Лилиана помотала головой и торопливо проговорила:

– Нет, все не так, Фрэнсис.

– И писала ты вовсе не о своих чувствах ко мне. А о своей ненависти к нему.

– Нет!

Но Фрэнсис уже отступила на шаг от кровати, мучительно складывая разрозненные факты в цельную картину.

– Когда инспектор сообщил нам про показания Чарли, когда нам стало ясно, что Чарли лжет, ты сразу все поняла. Почему же ты тогда ничего не сказала?

– Не знаю. Я просто не могла, не могла думать еще и об этом, вдобавок ко всему прочему. Когда мы с Ленни поженились… ты не представляешь, чего я тогда натерпелась, Фрэнсис. Свадьбу пришлось устраивать в страшной спешке. Все надо мной смеялись. Говорили, мол, и поделом мне за то, что много о себе воображала. Я не могла вынести мысли, что они узнают про измену и опять станут смеяться надо мной.

– Ты стыдилась? Вот этого?

Лилиана потупила голову, прикрыла глаза рукой:

– Пожалуйста, Фрэнсис. Не надо так.

Смятение Фрэнсис сменилось гневом – гневом такой чистоты и силы, что она сама удивилась. Такое ощущение, будто гнев давно уже жил в ней и только ждал сигнала, чтобы вырваться наружу. Она подумала обо всем, что сделала за последние десять дней, обо всех падающих стенах, которые лихорадочно подпирала. Вспомнила о пропасти, отделившей от нее Кристину, о подозрении в глазах матери.

Она услышала металлические нотки в своем голосе:

– Ты еще в отпуске поняла, что беременна. Ты знала, что беременна, когда нашла билеты. Так ведь?

– Перестань, Фрэнсис…

– Знала, да?

– Пожалуйста…

– Неудивительно, что ты решила избавиться от ребенка.

Лилиана вскинула голову:

– Что?… Нет-нет, это только из-за нас с тобой.

– Неудивительно, что ты ударила пепельницей со всей силы.

– Но… я же не хотела, ты сама знаешь. Это вышло случайно.

Фрэнсис пристально взглянула ей в глаза:

– Случайно ли?

И опять она не собиралась задавать этот вопрос, но как только слова вылетели – ясно осознала, что они тоже уже давно жили где-то глубоко в ней, не давали покоя, настойчиво требовали, чтобы их произнесли вслух. Они поселились там, когда… когда же? Когда инспектор Кемп сообщил про страховой полис? Или еще раньше? Еще в самом начале? Когда она впервые приложила ухо к обтянутой пальто спине Леонарда и не услышала ни слабейшего сердцебиения?

Лилиана напряженно смотрела через сумрачную комнату на Фрэнсис, словно читая ее мысли. С минуту она стояла неподвижно, потом вдруг вся обмякла. Точно подтаявшая свеча, поникающая в подсвечнике, она бессильно опустилась на корточки у кровати, бросив руки на стеганое одеяло и уронив на них голову.

– Я знала, что ты меня возненавидишь.

Фрэнсис начала поправлять манжеты перчаток – неестественными, дергаными движениями.

– Это не имеет значения, – услышала она свой голос, тоже дерганый и неестественный, – голос чопорной старой девы. – Сейчас речь не о нас с тобой. Мы должны думать об арестованном парне.

– Я бы отдала все на свете, лишь бы все исправить.

– Нам надо найти инспектора Кемпа.

– Я безумно хотела бы все исправить… не ради Лена, а ради нас с тобой. Не знаю, о чем я думала, когда схватилась за пепельницу. Знаю, что ненавидела его. Но разве моя ненависть превращает это в умышленное убийство? А как же моя любовь? Я люблю тебя сильнее, чем ненавидела Лена. Пожалуйста, Фрэнсис…

– Прекрати! – резко перебила Фрэнсис. – Ты только одно и повторяешь мне все время! С самого начала! Когда мы впервые пошли в парк – помнишь? Мы тогда едва знали друг друга. Но мы пошли в парк. А на обратном пути, когда поднимались на холм… ты пошла с безопасной стороны от меня. Ты пошла с безопасной стороны, Лилиана. Тогда я подумала: ах, как мило. Но с самых тех пор ты постоянно за меня прячешься. Так не может продолжаться вечно. Ты не можешь спрятаться за меня сейчас.