Дороги в горах - [9]

Игорь выскочил из дому и долго ходил по улице. «И зачем я ей сказал?.. Надо было отцу… Он все время настаивает на сельскохозяйственном. Какая все-таки мать странная…»

Игорь спустился к реке, смутно надеясь опять встретить там Клаву.

Вот тропинка, на которой она стояла. Стояла, а теперь ее нет… До вечера еще далеко… Да и придет ли Клава на танцы? Может не прийти.

Игорь сел на камень.

Цепляясь за вершины гор, грузно наплывали темно-синие глыбы туч. Они закрывали солнце, и воды Катуни темнели, стали казаться тяжелыми и холодными. Из распадка вырвался и бешено промчался по вершинам кедров и елей ветер. Точно откликаясь на глухой шум и стон тайги, Катунь яростно забилась в своем тесном каменном ложе.

Еще зимой, с самого приезда в Шебавино, Игорь обратил внимание на огромную скалу. Она возвышалась посреди Катуни в том месте, где обрывистые берега близко подходили друг к другу, сжимая реку. Скала напоминала голову гигантского быка с круто выставленным лбом. Впоследствии Игорь узнал, что скала с давних времен именуется Бычьим лбом.

Весной, как только Катунь взломала лед, Игорь стал чаще выходить на берег. Вид скалы наводил его на раздумья. Невольно казалось, что гигантский бык вступил с рекой в единоборство. Гневно клокочет Катунь и тщетно бьется о несокрушимый каменный лоб. Прошли столетия, тысячелетия, а победить никто не может.

Сегодня этот поединок был особенно яростным. Река с налета билась о скалу так, что белые брызги достигали почти самой вершины, на которой испуганно дрожала одинокая тоненькая березка. «Как ты туда попала?» — Игорь, зябко вздрагивая, поднялся, чтобы уйти. Но в это время из-под причудливо нависшего над рекой бома выплыл маленький плотик, на котором маячили два человека. Какую-то секунду плот задержался, будто раздумывая, что ему делать, и, подхваченный стремнинным течением, помчался к Бычьему лбу.

«Что они делают? Разобьются!» — с ужасом думал Игорь, подступая вплотную к воде. Но плотовщики, казавшиеся издали маленькими, беспомощными, спокойно держались за рулевые весла. Возможно, они не замечали смертельной опасности. Игорь крикнул, замахал руками, — его голос потонул в бурном шуме реки. Тем временем плот влетел в водоворот, закачался на волнах, зарылся в белые гребешки. Те двое налегли на весла, стараясь изо всех сил не позволить реке развернуть плот боком и ударить о скалу. Плот, не слушаясь, плясал, прыгал…

Так прошло несколько томительных секунд, и вдруг плот сорвался с места, скрылся за скалой, а потом показался ниже ее.

— Вот как надо! — воскликнул Игорь. Ему стало легко и радостно. Было такое ощущение, будто и он находился там, на плоту, подвергался смертельной опасности, боролся с ней и победил.

Игорь взбежал наверх, обернувшись, посмотрел на хмурую недовольную реку и зашагал в село, насвистывая что-то бодрое.

В таком настроении он зашел в кабинет отца. Иван Александрович оторвался от бумаг.

— Ты что? — спросил он, сосредоточенно думая о чем-то своем. — Перепало от матери? Звонила она… Тоже, ни за что ни про что отчитала. — Иван Александрович рассмеялся, отодвинул папку с бумагами.

— Папа, по-моему, ничего смешного нет, — возмутился Игорь. — В чем я виноват? Ну, скажи, в чем? В том, что ей не нравится сельскохозяйственный? И почему она судит о людях с пренебрежением?

Игорь сел. Иван Александрович согнал с лица улыбку, в душе был очень доволен: наконец-то сын становится на его сторону.

— Правильно решил. Специалисты сельского хозяйства теперь в почете. А на мать не обращай внимания. Подавай заявление, а ей не говори. Придет вызов — шум окажется бесполезным.

— Зачем же так? Надо поговорить с ней, убедить.

Иван Александрович сморщился, как будто у него нестерпимо заболели зубы.

— Ты убедил ее сегодня? Не все можно взять в лоб.

Глава пятая

Районный магазин, или, как его все называют, раймаг, разместился в одном из самых больших зданий Шебавина. Белое, с толстыми кирпичными стенами, под железом, оно прочно встало на углу центральной Партизанской улицы и Лесного переулка. На фасаде — большая вывеска, а под ней — зеленая двустворчатая дверь. С утра до вечера толпится в магазине народ. В переулке останавливаются машины, подводы и всадники. Отсюда, красные и потные, покупатели выносят и вытаскивают свои приобретения: кровати, диваны, швейные машины, радиоприемники, велосипеды, мотоциклы и еще многое другое, чем обзаводятся теперь скотоводы.

Иван Александрович пришел в магазин, когда на дверях за стеклом висела дощечка: «Закрыто на обед». Гвоздин побарабанил пальцами в стекло, стукнул в филенку. Видя, что не открывают, он пошел в переулок к выходной двери. Там, держась за дверную ручку, толстая женщина загораживала дорогу:

— Закрыто на обед! Обед, говорят!

Но вдруг, увидя Гвоздина, она с неуклюжей услужливостью так отмахнула дверь, что чуть его не ударила. Иван Александрович смешался с покупателями. А когда последний из них вышел, сказал подбежавшему заведующему магазином:

— Не умеешь ты, Иванов, торговать.

— Как?! — удивился тот. — Сами знаете наш процент выполнения плана. Хвалили…

— Э, разве дело только в плане? — перебил Иван Александрович. — Культуры нет. Понимаешь, культуры торговли.