Дороги в горах - [29]

— Так станцуем, Клава? — Иванов улыбнулся, старательно показывая белые ровные зубы.

Клаве совсем не хотелось танцевать с ним, но, чтобы избавиться от трескотни Нинки, она согласилась.

Клаве было неприятно ощущать на своем лице дыхание партнера. Она сказала:

— Я устала.

Анатолий посадил Клаву на одну из придвинутых к стене скамеек, сам тоже сел рядом.

— Нет ли желания подышать свежим воздухом? Могу составить компанию.

Клава, точно очнувшись, испуганно спросила:

— Как? Что вы сказали?

— Ничего особенного… На улице лучше. Пойдем.

Клава поспешно встала:

— Я пойду с Колей. Мы вместе учились…

Она вошла в круг, отыскивая Кольку. Увидев его, обрадованно подбежала.

— Коля, пойдем отсюда!

— Только растанцевалась. Танцуй… — зло сказал Колька, глядя в сторону.

— Хорошо… — Голос у нее дрогнул. Она выбежала из зала.

С разбегу нырнув в густую темноту, Клава оторопело остановилась.

— Клава!

— Оставь!

Ничего не видя, она пошла наугад.

— Куда ты? Вот тропинка. — Колька взял Клаву за локоть.

Извилистой серой лентой тропинки они вышли на дорогу.

— Понимаешь, этот завмаг, говорят, когда женился на Ленке, то первым делом купил штопор.

— Сплетни, — заметила Клава. — Мне Анатолий нравится. Красивый, вежливый…

Колька ничего не сказал, но отпустил Клавин локоть.

— Раз такое дело… — Колька остановился. — Может, вернешься? А я домой пойду.

Клава расхохоталась:

— Я же пошутила, Коля.

— Я так и подумал, что ты шутишь, — встрепенулся Колька. — Иначе как же… Да нет, не может он тебе понравиться. — Колька точно убеждал самого себя. — Понимаешь, Клава, тяжело, когда теряешь веру в человека. А в тебя я верил, считал не такой, как все…

— Ну, это ты зря. Я самая обыкновенная… Даже хуже, чем обыкновенная. Вот в институт поступить не смогла.

— Институт ни при чем. Игорь пишет? Как он живет?

— Нет, не пишет. Да и с какой стати?

Клава старалась говорить как можно беспечнее, хотя ей стало очень грустно. «Значит, мамаша намеревается женить Игоря на Нинке? Конечно, там такая семья…»

Колька достал из кармана папиросы.

— Ты курить стал?

— Балуюсь иногда.

Они подошли к дому Клавы и остановились около палисадника.

Прикурив, Колька осветил спичкой Клаву и так пристально и многозначительно посмотрел на нее, что девушка, смущенно засмеявшись, отвела руку Кольки со спичкой в сторону.

— Спокойной ночи!

— Что спешишь? Знаешь, Клава, я все время думаю о тебе. Хотелось поговорить. Поэтому и приехал…

— Лучше в другой раз, Коля… Сегодня я все равно ничего не пойму.

— Ну что же, ладно, иди… — Колька так сжал ей ладонь, что девушка охнула.

Заходя осторожно в дом, Клава подумала, что Колька — хороший человек, чем-то похожий на Федора Балушева. Такой же горячий. Только Федор недоволен, ищет своего места в жизни, а этот еще в школе нашел, все свободное время в техническом кружке проводил. А у Нинки ветерок заиграл в голове. В школе она будто такой не была. Невеста…

Клава включила свет в кухне.

— Ты, дочка?

— Я…

На шестке чайник.

Клава прошла в горницу.

— Времени-то, наверно, уже много?

— Одиннадцать. — Клава сняла платье, присев на сундук, сбросила туфли. На прохладном полу освобожденным ногам стало так приятно, что Клава, шевеля пальцами, закрыла от удовольствия глаза.

В кухне она взяла из шкафчика стакан, чтобы налить чаю.

— Да, я совсем забыла… Письмо тебе.

Клава вздрогнула. Стакан выскользнул из рук и разбился.

— Что такое?

— Ничего, — Клава старалась говорить спокойно, но голос перехватило. — Стакан нечаянно уронила. Где письмо?

— Что же так неосторожно? Письмо на комоде. Забыла… Еще в обед почтальонша отдала.

Выждав немного, Клава подошла к комоду, нащупала в темноте конверт. На большее выдержки не хватило. Она выскочила в освещенную кухню. От него, Игоря. Сердце не обмануло… Клава начала вскрывать конверт, а пальцы дрожали, не слушались.

Письмо Игоря было теплым и немного грустным. Он писал, что больше месяца работал на уборке урожая, а теперь вернулся в Верхнеобск. Начались занятия, но он этому не особенно рад. Не рад потому, что нет с ним ее, Клавы. А как хотелось быть вместе! Вот и сейчас он сидит за письмом, а перед глазами встреча у ворот. Чертовски жаль, что она оказалась последней. В общем, тогда Клава, утешая его, сказала правду: мальчикам при зачислении делали предпочтение. Вот поэтому-то он и прошел… Прошел, и ему стыдно.

«В тот день я не мог смотреть тебе в глаза, — писал Игорь. — Понимаешь, Клавочка, не мог… Было ужасно досадно, что так глупо рухнули наши мечты, и мне казалось — причиной всему я. Ведь я сдал хуже тебя, а прошел… Я думаю, ты поймешь мое состояние и простишь. Я приходил к тебе на второй день, но ты уже уехала. Я так жалел! Ты была, наверное, ужасно расстроена, а теплого слова сказать некому.

Как чувствуешь себя теперь? Что думаешь делать? Не собираешься ли на ферму? Откровенно говоря, мне не особенно хочется, чтобы ты там работала. Можно найти более подходящее место. На будущий год надо приложить все усилия, а в институт поступить.

Пиши обо всем откровенно».

«Смешной, — думала Клава, снова и снова перечитывая письмо. — Конечно, надо было прийти. Считает себя виновным. Уж видно, не суждено нам вместе учиться».