Дороги в горах - [17]
Разговор о коровах мало интересовал Игоря, но он не сводил с девушки удивленного взгляда. Говорила Клава, конечно, со слов матери, но как убежденно, с каким жаром! Возрази ей, не согласись, и Клава ринется в спор, будет доказывать, что она права.
Клава, внезапно смолкнув, откусила дыни, потом, привстав, сказала:
— Привыкла я к горам. А тут куда ни глянешь — все какая-то пустота. Вон дом огромный, а за ним пусто на десять километров. А тебе горы нравятся?
— Да, привык. Нравятся.
— Вот Гуркин… Ты знаешь Гуркина?
— Гуркина? — переспросил Игорь так, что Клава сразу поняла — не знает. И подскочила.
— Наш знаменитый художник! Любимый ученик Шишкина! У него есть картина «Озеро горных духов». Так хочется взглянуть! Говорят — немеешь… Такое величие…
— Подожди! Подожди! — перебил Игорь. — «Озеро горных духов» не видал. А вот «Катунь» видал. В верхнеобском музее… Вода бирюзовая, бурлит на камнях. Кажется, прикоснись пальцами — намокнут.
— Вот! — с гордостью выдохнула Клава.
— Бери дыню. Что же не ешь?
Клава отказывалась, но Игорь настоял, чтобы она взяла новый ломоть.
В это время послышался сиплый гудок паровоза.
— Ой, наш! — Клава побледнела.
Игорь взглянул на часы.
— Бежим!
Мысль о том, что поезд уйдет, гнала без передышки. Как только выбежали из узкой аллейки, Клава поравнялась с Игорем, и они бросились к перрону. Мимо все быстрей и быстрей пробегали вагоны. Клава устремилась к видневшейся впереди цифре шесть. Легко догнала седьмой вагон. Еще немного… Вот и шестой. Осталось каких-то два метра, но Клава никак не могла их преодолеть. Уйдет. Ой, уйдет! Клава рванулась из последних сил, вцепилась правой рукой в поручень, а левой — в чью-то протянутую руку. Ноги подкосились, и она больно ударилась коленями о нижнюю ступеньку. Дальше Клава какое-то время ничего не помнила. Кажется, она очень долго висела на руках. Потом ее подняли в тамбур. Мелькнула черная курчавая борода, взволнованное лицо. Кругом слышались голоса, но девушка не понимала, что говорят. Потом, будто очнувшись, она удивленно посмотрела на всех и закрылась ладонями…
Клава стояла у окна, когда за спиной появился Игорь.
— Сумасшедшая, — зашептал он, — зачем тебе потребовалось непременно догонять свой вагон? Жить надоело?
— Молодец, девушка, не растерялась. Другая обязательно отстала бы, — заметил из прохода плотный мужчина с курчавой бородкой.
Клава благодарно улыбнулась ему.
— Если бы не вы, я, наверное, разбилась…
Игорь, мрачнея, опустился на лавку, отодвинулся в самый угол.
Глава девятая
Город оглушил Клаву. Девушка то и дело приостанавливалась, крутила во все стороны головой, а глаза ее разбегались, как у ребенка, который впервые попал в магазин игрушек. Клаву удивляло все: доносившаяся со станции голосистая перекличка паровозов, звон трамваев, потоки автомашин и люди. Как много людей! Кажется, Клава за всю жизнь не видела столько… Все куда-то спешат, снуют…
Игорь шел рядом, посматривая на спутницу. В своей растерянности Клава стала казаться ему смешной и немножко жалкой. «Деревня сказывается…» — Игорь снисходительно улыбнулся. Он встретился с городом, как со старым другом. Приятно было окунуться в эту большую жизнь, отметить все перемены. А Клава уставилась на длинный пятиэтажный дом. «Вот громадина! Весь наш колхоз можно вселить», — и рассмеялась, увидев рядом деревянную избушку. Дряхлая, с гнилыми углами и просевшей крышей, она зарылась по самые оконца в землю.
— Смотри, Игорь! Откуда такая? — вскрикнула она так, что проходившая женщина оглянулась.
— Не успели убрать. Снесут… От царских времен осталась. Раньше город весь деревянным был. Сколько раз горел… Купцы да пимокаты жили… Пойдем на трамвайную остановку. Тебе на Бахметьевскую, а мне в противоположную сторону. Проводить? — Игорь с досадой покосился на свой объемистый чемодан. Клава заметила это.
— Ладно, Игорь, доберусь.
— Да ничего сложного… Я посажу в трамвай, расскажу… В три часа приходи в институт… Он там рядом…
Клава долго блуждала по Бахметьевской улице, пока нашла знакомых матери. Они жили в маленьком особняке, стоящем в глубине двора. По скрипучим ступенькам Клава поднялась на крылечко. «Кажется, здесь?» На ее робкий стук вышла толстая старушка с добрым, в мелких морщинах лицом.
Клава объяснила, кто она.
— Марфы Сидоровны дочка?.. Как же, знаю… Мать жива-здорова, значит?.. Сколько лет по соседству жили. И отца твоего знала. Хороший был человек. Да и тебя теперь припоминаю. Губастая была, черная, а теперь, поди ты, какая стала. Да что же мы стоим? — спохватилась старушка и распахнула дверь. — Проходи. Милости прошу.
Пока Клава умывалась, хозяйка стояла за спиной, расспрашивала о жизни, о знакомых. Некоторых уже не оказалось в живых, а некоторых Клава совсем не знала, очевидно, они давно уехали из села.
— Да-а… за четырнадцать лет воды немало утекло. А ты в институт думаешь? Сказывают, нелегко теперь попасть. Не знаю, как в сельскохозяйственном, а вот девушка с нашего двора подала в медицинский, так там на каждое место десять охотников. В грамотных везде большая нужда. Я газеты читаю, знаю.
