Дороги, которым нет конца - [80]

Держа конверт в руках, он нащупал пальцем что-то, лежавшее внутри.

— Твой отец искал это три дня, от рассвета до заката. Он нашел его среди камней, когда последние лучи солнца отражались от воды…

Когда я открывал письмо, у меня дрожали руки. Оно было датировано днем его смерти.

«Дорогой сын,

когда я пишу это письмо, мне не становится лучше. В легких поселилась какая-то инфекция, от которой я не могу избавиться. Три курса антибиотиков ничего не изменили. Я уже неделю пишу это письмо, но каждый раз, когда я читаю его, не нахожу в нем слов, которые так хочет сказать мое сердце, поэтому я рву бумагу и начинаю сначала. Но у меня мало времени. Пожалуйста, разреши твоему старику сказать несколько последних слов.

Не знаю, известно ли тебе об этом, но я приезжал в Нэшвилл. Хотел сказать тебе, как мне жаль. Хотел обнять тебя, увидеть твою улыбку, услышать твой голос. Хотел сказать всем и каждому, что ты мой сын. Однажды вечером я увидел тебя перед ужином вместе с Делией. Вы стояли в саду перед рестораном и дожидались, пока освободится столик. Я еще никогда не видел тебя таким счастливым. И таким взрослым. Улыбка на твоем лице. Смех в твоем голосе. Нежность в твоем прикосновении.

И Делия… То, как она смотрела на тебя, держала тебя за руку, брала тебя под локоть и опиралась на тебя, как она восхищалась кольцом, которое ты ей подарил… все это напомнило мне о твоей матери. Она всегда открыто проявляла свои чувства. Ее руки были, как живые антенны. Ей нравилось знать, что я всегда рядом. Она называла меня своим якорным тросом. Было легко заметить, что ты такой же трос для Делии, и, думаю, твоя мать полюбила бы ее.

Я находился достаточно близко и слышал, как вы беседовали о записи в студии вашего продюсера, какого-то Сэма. Я решил не мешать вам за ужином и встретиться с тобой в другой вечер. Перед уходом мне хотелось сделать что-нибудь приятное, поэтому я оплатил ваш обед и попросил метрдотеля принести розы и шампанское. Надеюсь, он это сделал.

Было нетрудно проследить ваш путь до дома Сэма, поэтому я дожидался вечера пятницы, когда вы должны были закончить работу. Я надеялся застать тебя одного. Хотелось поговорить с тобой наедине. Если бы ты все еще сердился на меня, я мог бы тихо уйти, не устраивая сцен. Я увидел хорошую возможность для нашей встречи, когда ты исчез в том здании на заднем дворе.

Потом я услышал взрыв.

Когда я увидел тебя, ты был весь в крови, твоя одежда горела, а сверху тебя придавила стропильная балка. Честно говоря, я не думал, что мы выберемся оттуда. Единственное, что ты сказал: „Отец, мне так жаль…“ Тогда я понял, что уже давно должен был приехать в Нэшвилл.

Сынок, мне нечего прощать. Вообще нечего. Я простил тебя уже в тот момент, когда ты уехал. Ты не можешь ударить меня так сильно, чтобы я возненавидел тебя. По правде говоря, это мне следовало бы извиниться.

Я знаю, что могу быть властным и заносчивым. Знаю, что я отбрасываю длинную тень. Если тебе казалось, что я держу тебя на поводке и препятствую твоим мечтам, прошу простить меня. Правда, это не то, к чему у меня лежало сердце. Может быть, мой способ защищать тебя и оградить от чужого влияния был далеко не лучшим. Наверное, я мог придумать что-нибудь более деликатное. Наверное, мне следовало поступать иначе.

Если Биг-Биг отдал тебе это письмо, значит, в твоей жизни случилось что-то такое, что заставило его вспомнить мои слова, и, наверное, несмотря на боль, они смогут как-то тебе помочь. Ты должен знать, что я попросил его сохранить в тайне обстоятельства моей болезни и причину моей смерти. Я заставил его дать слово. Если это возмущает тебя, то виноват в этом только я. Я старался оградить тебя от мысли, что ты каким-то образом несешь ответственность за мое состояние. Это не так. И прежде чем ты начнешь спорить со мной, подумай о том, что никакая сила на свете не удержала бы меня от того, чтобы броситься в огонь и спасти тебя. Вообще никакая.

Теперь, когда ты все знаешь, позволь мне сказать тебе то, что я сказал бы вам обоим за ужином в тот вечер в Нэшвилле. Я всегда знал, что у тебя особенный талант, не похожий ни на какой другой. Большинство моих любимых воспоминаний связано с твоим пением и игрой на гитаре. Начиная с того вечера, когда пришла буря. Ты умеешь создавать самый прекрасный звук, который мне когда-либо приходилось слышать. И хотя музыка увлекла тебя далеко от Буэна Висты, наш Водопад был и всегда будет твоим музыкальным домом. Я знаю, что тебе придется нелегко, но не позволяй тому, с чем ты сейчас сражаешься, удерживать тебя от этого понимания. Иногда нам приходится петь, несмотря на шрамы на нашем сердце. Иногда песня — это единственное, что исцеляет нас изнутри. Единственное, что разрывает оковы, наложенные на сердце. Джимми научил меня этому после смерти твоей мамы. Береги его.

Если ты оказался посреди бури, когда небо почернело, а молния воспламенила мир вокруг тебя, если ты боишься, страдаешь, или, может быть, если твоя надежда истощилась, вспомни того бесстрашного мальчика, который сел за пианино и… выпустил это. Не позволяй страху взять над тобой верх, ведь всегда существует возможность преодолеть преграды. Не лишай себя надежды что-то изменить.