Дороги без следов - [9]

Капитан Жук промолчал.

- Поздравляю, Степанов, с такой победой! - Мохарт пожал руку командиру звена.- Пусть она будет не послед­ней!

Дичковский открыл записную книжку Мюллера. На стол посыпались фотографии. Мюллер на курорте с фрау Каро­линой. Мюллер отдыхает дома. Мюллер на фоне Эйфелевой башни. Мюллер в кабине своего самолета. Фюрер награжда­ет Мюллера железным крестом.

- Ну, а эта фотография, Степанов, тебе. В знак победы над асом.

Степанов взял фотографию. Сев на свое место, стал раз­глядывать. На него уставился хищным взглядом худощавый, вылощенный капитан Мюллер при всех регалиях.

Потом Дичковский сказал, что на днях в дивизию прибы­вают новые самолеты, и им, летчикам Пищикова, первым во всей воздушной армии придется на них воевать. Новый само­лет имеет мотор с форсажем и другие усовершенствования.

- Можно долго говорить, однако я не имею права боль­ше вас задерживать. Идите отдыхать,- сказал генерал.- Капитану Жуку остаться.

Мохарт, Сверчков и Степанов встали и нехотя вышли из класса.

Дичковский тоже встал, встретился взглядом с капитаном Жуком.

- Почему вы так неприязненно говорили про Степано­ва? Что у вас к нему?

- Когда-то мой дед говорил, что в каждом селе есть свой бог. У нас почему-то таким богом стал Степанов.

- И не знаете, почему он стал таким богом?

- Нет.

- Жаль. Вы только одно это имели в виду?

- Так точно.

- А при чем тут самовольство, дисциплина? Были на­рушения дисциплины?

- А как же, товарищ генерал! Вся группа возвращалась с боевого задания, а Степанов откололся, самовольно поле­тел в район Даниловки и... стал героем!

- Не самовольно, а с разрешения ведущего,- перебил Пищиков.- Ведущий ему даже дополнительно выделил пару Васильева, чтоб могли отбиться в случае, если "фоккеры" атакуют группу на посадке.

- С разрешения? - капитан Жук остановился и, не­много помешкав, продолжал: - Что бы ни случилось у нас более или менее заметное, все Степанов да Степанов. Будто в полку нет других летчиков, которые заслуживают похвалы.

- Кого мы обошли? - насторожился Пищиков.

Капитан Жук вздохнул, однако не сказал ни слова.

Наступила неприятная пауза.

Дичковский отошел к окну и оттуда смотрел на Жука. Стал мысленно перебирать все, что знал про этого команди­ра эскадрильи и его летчиков. И даже удивился, что ничего особенного не может вспомнить. Все делалось по приказу, по уставу. Ни больше, ни меньше. Значит, самый обыкновен­ный командир самой обыкновенной эскадрильи.

Чего же он хочет? Может, зависть? Но надо не завидо­вать, а показать себя в боях.

- Мы изучаем опыт летчиков других дивизий,- сказал Дичковский холодно.- А вы имеете рядом такого летчика, и вместо того, чтобы на его боевой работе учить молодых, вспомнили деда, Бога... Я скажу, что в таком полку да при таком командире,- генерал глянул на Пищикова,- ваш вы­лет в воздух должен наводить ужас на немцев. Надо, чтобы они вас боялись так, как боятся Покрышкина.

Капитан Жук побагровел.

- У меня все. Можете идти,- сказал генерал.

Когда за Жуком закрылась дверь, Дичковский и Пищиков подошли к географической карте, висевшей на стене. От моря до моря над освобожденными городами стояли ма­ленькие красные флажки. На юге флажки далеко забежали на запад, потом отступили снова на восток и остановились у Перекопа.

- Пищиков,- генерал показал на запад от Минска,- нам надо сюда. Отстаем от других фронтов.

- Да-а... Работенки тут будет,- ответил Пищиков, всматриваясь в район Барановичей.- Хватит всем...

Дичковский оделся, поправил на голове шлемофон.

- Все-таки мы правильно сделали, что послали мате­риал на Степанова. Давно заслужил Героя. Высылайте лист и на Васильева. Наградим. Проследи, чтобы Михолап не задержал. Важно человека своевременно поругать, а еще важнее наградить, если он этого заслуживает.

- Так точно.

Вышли из КП на двор. Над лесом взошел месяц и по­серебрил все вокруг. Мороз крепчал. Длинные тени от само­летов протянулись по взлетной полосе.

- Эх, ночка! - вздохнул Дичковский. - Кабы не снег да не мороз, сказал бы, что опять очутился под Мадридом.

- Чудесная ночь,- согласился Пшциков.- Пойдемте ужинать, товарищ генерал.

- Спасибо. Дома поужинаю.

Дичковский подошел к своему самолету, сел в кабину. Пищиков взялся за конец лопасти винта.

- Контакт!

- Есть контакт! - ответил генерал из кабины.- От винта!

- Есть от винта!

Пищиков резко дернул лопасть пропеллера и отскочил в сторону.

Мотор сразу заработал, погнал назад искристую снеж­ную пыль.

Дичковский помахал рукой и, развернувшись, пошел на взлет. Белый "лимузин" как-то сразу растаял в лунном свете. Сухое стрекотание мотора отдалилось, потом стихло совсем. Только языки пламени из патрубков долго еще виднелись в той стороне, куда он полетел.

А Пищиков все стоял и стоял, глядя в конец стоянок. На душе было как-то тревожно.

Отвернув воротник куртки, вглядывался в синий гори­зонт и скорее вообразил, чем увидел, неясные очертания Даниловки. "Не надо было выпускать Кривохижа,- укорил сам себя.- Разве не видел, кто летал над аэродромом?"

Нельзя сказать, чтоб в полку не было потерь. Война есть война... Были потери да еще какие! В первый день боев на Курской дуге они на рассвете атаковали группу немецких бомбардировщиков, которая под прикрытием истребителей шла бомбить Курск. Его первая эскадрилья за пятнадцать минут упорной схватки с "фоккерами" недосчиталась цело­го звена. Какие летчики сгорели!