Дороги без следов - [8]

- Что ж... Пришли на плацдарм. Бомбардировщики уже стали в круг. Еще минута, и начали бы бомбить. Я с ходу поджег одного "лапотника", а другому капитан Мохарт длинной очередью, как бритвой, отсек хвостовое оперение. И началось!.. Бомбардировщики побросали бомбы на свои позиции и кто куда. Возвращаясь домой, я заметил на фоне заснеженного поля силуэты двух "фоккеров". Думал, что они подкрадываются к нашему аэродрому, чтобы атаковать нас на посадке и таким образом расквитаться. Передал веду­щему группы, что буду наблюдать за "фоккерами", и он мне дополнительно выслал пару Васильева. Оказалось, "фоккеры" пошли в район Даниловки. Там мы их и накрыли.

Дичковский снова встал из-за стала.

- Заняты были. Не оглядывались,- сказал он.

- Ведущий оглянулся, но уже был в прицеле. Упал он возле большака, подняв клубы снега. Видно, успел выклю­чить зажигание. Другой упал совсем недалеко от того места, где сгорела машина Кривохижа. Я видел в конце Даниловки автомашину и людей. Туда поехали наш доктор с механика­ми. Возможно, это были они.

Дичковский повернулся к Пищикову. В это время за пле­чами генерала скрипнула лавка. Не спрашивая разрешения, встал командир третьей эскадрильи капитан Жук. Среднего роста, широкий в плечах.

- От рядового летчика мы требуем железной дисципли­ны, строгого выполнения НПП, а тут - мало, что одобряем самовольство командира звена, так еще и возводим его в ранг героя. Правильно я понял то, что мы сейчас делаем? - суховатым, не очень громким голосом спросил Жук. В его узких глазах блеснул холодок.

Вопрос не понравился командирам эскадрилий и самому Пищикову. Степанов только пожал плечами и недоуменно посмотрел на капитана.

Генерал опустил взгляд.

- Своим вопросом вы оскорбили боевого товарища. Са­дитесь... Теперь послушаем Мохарта.

Капитан Мохарт - черный как цыган, атлетического склада, хмурый на вид - встал из-за стола и, казалось, за­нял половину класса. Дичковский знал, что капитан не кон­чал авиационной школы. В самом начале войны из аэроклу­ба попал в запасной авиационный полк и там очень быстро прошел летную подготовку. Уже в ноябре сорок первого года прославился под Москвой, а в декабре получил Героя. Среди летчиков его выделяли пренебрежение к опасности в воздухе и на земле, ловкость и проворство, природная крестьянская сметка.

- Нам надо своевременно вылетать на помощь назем­ным частям,- густым басом начал Мохарт.- Есть радио, телеграф, а сегодня мы чуть не опоздали. Ждали же боевого вылета с самого утра... Почему так? - Мохарт посмотрел на Дичковского.- Может быть, ваш оперативный промешкал? Дальше. Представитель воздушной армии, наводчик в юж­ной части плацдарма, плохо наводит самолеты на цели. Да и голос у него, извините, как у индюка. Я сегодня дважды переспрашивал его приказы. Мы когда-нибудь погорим из-за него. Доложите, что надо заменить наводчика.

Генерал кивнул головой.

- На плацдарм мы вышли с запада, продолжал Мохарт.- Немецкие бомбардировщик и приняли нас за "фоккеров" и спокойно построились в круг. Когда же от первой атаки загорелись флагман и его ведомый, то остальные кинулись наутек. В группе, кроме "юнкерсов", было шесть "хейнкелей" без опознавательных знаков. Сплошь окрашенные сажей... Мне думается, что это ночники. Одного такого "хейнкеля" мы прошлым летом видели возле аэродрома Песочное. Помните? Они тогда летали на Горький.

- Помню...

Кажется, ничего особенного нет в том, что на поле боя появилось несколько самолетов без опознавательных знаков. Другой летчик и не заметил бы этого. Мол, были всякие самолеты, да и не до опознательных знаков, когда идет бой, противник опознается по силуэту. Степанов тоже, наверное, их видел, а ничего не сказал. Мохарт же не только не забыл сказать, а еще и заострил на них внимание. Это заинтересо­вало Дичковского. Если немцы бросили в бой над плацдар­мом ночников, то что они будут делать, когда начнутся бои на всем фронте?

"Сегодня позвоню Михалю. Пусть подумает, что это зна­чит. Надо в первую очередь знать, что делается под носом, а потом уже глядеть на море, вести разговоры про авиацию союзников в Африке",- решил про себя Дичковский.

Послышался стук в дверь. На пороге появился капитан Вихаленя.

- Прошу, доктор,- кивнул генерал.

Полковой врач доложил о поездке в Даниловку.

- Кривохижа не привезли? - удивился Пищиков.

- В Даниловке как раз стоит госпиталь, и я...

- У нас же есть свой лазарет.

- Правильно, доктор, сделали,- одобрил Дичков­ский.- Сегодня Мохарт не удержался бы и прямо oтсюда всей эскадрильей пошел бы в лазарет. Что да как... Какое бы это было лечение.

Вихаленя положил на стол осколок. Дичковский осмот­рел его и подумал, что Кривохиж, действительно, родился в сорочке. Осколок пошел по рукам командиров эскадрилий. Что, они не видели осколков? Видели и малые, и большие. У многих из них и сейчас в теле сидят осколки. Этот же особенный. Просадил бронеспинку и под свитером засел, не пробил рубаху. Даже бывалым летчикам видеть такое дово­дилось не часто.

- А это документы сбитого немца,- Вихаленя положил на стол пачку бумаг.

- Гауптман Карл Людвиг фон Мюллер,- прочитал Дичковский и удивился.- Фамилия что-то уж больно зна­комая. Если память не изменяет... В Испании я сбил обер-лейтенанта Ганса Людвига фон Мюллера. Кто такой этот Карл Людвиг, я сейчас скажу.- Генерал сходил на телеграф и скоро вернулся обратно.- Гауптман Мюллер - ветеран истребительной эскадрильи Мельдерса. Воевал в Польше, Франции, Норвегии. Участвовал в воздушных боях над Лон­доном,- он всем телом повернулся к капитану Жуку.- А сбил его наш командир звена Степанов.