Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [77]

Ганни рассвирепел больше чем я. Он вызвал по радио Ан-Хоа и наорал на штабных:

— Если утренняя «птичка» не притащит ботинки нужного размера, то я вернусь назад тем же бортом и надеру задницу первому же человеку, которого встречу с ботинками того же размера, как и у Уарда, будь то офицер или рядовой!

На следующее утро транспортный вертолет не только уложил на землю подвешенный груз, но и приземлился. После более чем двух дней чавкающей грязи между моими босыми ногами, у меня был неподдельный интерес к этому борту. Когда рампа опустилась, по ней спустился бортстрелок с парой ботинок, переброшенной через плечо. Я быстро пошел, чтобы приветствовать его. Через шум двигателей он прокричал:

— Это ваши?

Я кивнул и проверил размер. Он оказался правильным.

— Кто-то поднял большую бучу насчет них, — добавил он.

Я поднял палец вверх, и он побежал обратно к вертолету. Ботинки пришли как раз вовремя — рота «Виски» в тот день двигалась дальше, и во время марша босиком я попросту угробил бы себе ноги.

На ночь мы остановились на огромной, чуть пологой вершине холма. Периметр лагеря оказался побольше, чем обычно. Я выбрал для нас с Пэтом самую высокую точку периметра, откуда мы могли бы безопасно стрелять поверх голов в три стороны, не меняя позицию. Небольшая впадина в земле, окруженная стволами деревьев, служила хорошей стрелковой ячейкой и огневой позицией. В трех шагах от нас торчали какие-то кусты, которые мы могли бы использовать для натягивания малозаметного пончо.

Из-за того, что мы видели ранее тем же днем, я даже не сомневался, что на нас нападут. Поразмыслив, я решил уложить наши винтовки и боеприпасы в ячейку для того, чтобы сэкономить несколько драгоценных секунд, когда начнется перестрелка. У меня даже возникло предположение, откуда по нам начнут стрелять, что и случилось сразу же после захода солнца. По нам работали в основном из стрелкового оружия и РПГ.

В три прыжка мы добрались до ячейки и прыгнули туда так быстро, что соскользнули прямо к своим винтовкам. Пули свистели близко над головами и били по стволам деревьев, выбивая щепки. Я глянул поверх бревен, и понял, что оказался прав — гук засел среди деревьев, в трехстах ярдах от нас. Это была работа Пэта. В отличие от всех остальных, он мог все видеть через прицел ночного видения на своей М-14, и не боялся подставлять себя под вражеский огонь, выискивая их в прицел. Он посмотрел на меня, ожидая моего разрешения на открытие огня. Я тут же шлепнул его по заднице, когда вокруг раздался знакомый звук перестрелки. Он выстрелил три раза: первый патрон был трассирующим, за которым последовали матчевые патроны. Он сделал паузу, чтобы картинка в прицеле восстановилась от дульной вспышки, и снова — один трассер плюс два обычных.

Мы поменялись с Пэтом ролями, теперь я корректировал его стрельбу, что было не так уж сложно. После того, как он опустошил свой магазин примерно наполовину, вокруг нас стали роиться пули, пролетая буквально в дюймах над нашими головами, но Пэт держался молодцом. Он сорвал план вьетконговцев.

Если аккуратно растянуть, а затем повторно сжать подающую пружину, то мы могли поместить 21 патрон в магазин винтовки М-14, рассчитанный на 20 патронов. Пэт хладнокровно отработал семь серий по три выстрела в каждой, и потом быстро пригнулся, чтобы сменить магазин. Но как только он снова занял свою огневую позицию, я отдернул его. Двадцать одна дульная вспышка от выстрелов и семь трассеров не оставили никаких сомнений относительно нашего местоположения, и по нам открыли сильный ответный огонь. Прежде чем мы могли снова высунусь свои головы, нам необходимо было залечь, пока другой сектор не отвлечет на себя внимание врага. Пока мы там лежали, и слушали перестрелку, которую не могли больше видеть, мне показалось, что я услышал звук летевших артиллерийских снарядов. Не успел я подумать об этом, как первый из наших 175-миллиметровых снарядов упал прямо внутри нашего расположения, срикошетировав от земли достаточно близко от нас.

«Дружественный огонь»[84] был слишком распространенным явлением войны во Вьетнаме, а мирные жители и американцы страдали от ошибочных авиационных и артиллерийских ударов. Причины таких несчастных случаев зачастую были сложными и неявными.

Одна из первых вещей, которой научил меня Чак, заключалась в том, чтобы забыть то, чему меня учили при вызове авиационной и артиллерийской поддержки. Стандартная процедура заключалась в передаче координат и вашего собственного подразделения, и противника. Учитывая подвижный характер боевых действий во Вьетнаме, четко установленной линии фронта практически не существовало, и как правило фронт был там, где находились мы. В суматохе боя даже самые стойкие и хладнокровные парни могли перепутать две цифры, авианаводчики и орудийные расчеты, в своем порыве помочь, совершали ту же ошибку. За вызов огневой поддержки в подразделениях морской пехоты часто отвечали снайперы. Чак научил меня просто не передавать наши координаты. Когда авианаводчики или арткорректировщики давили на нас, все, что нам нужно было им сообщить, это: «Мы передвигаемся, наносите удар по указанным координатам».