Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [41]

9 июня 1969 г.

Дорогая мамочка!

Постараюсь закончить до прибытия «птички». Мы все еще на острове Гоу-Ной, операция идет полным ходом. Здесь находится часть подразделений 7-го полка, 26-го полка, 5-го полка, 101-й воздушно-десантной дивизии, южнокорейские морпехи, а также подразделения АРВН.

Прошлой ночью на нас напали, и утром, когда мы прочесали этот район, мы обнаружили мертвого бойца НВА. В нашем подразделении потерь не было. Завтра прочесывание продолжится.

Подразделение Дейва в этой операции не участвует, но я получил от него весточку, — он сообщил, что участвует в операции возле «Додж Сити», который находится недалеко от Ан-Хоа. Надеюсь, с ним все в порядке. С него уже довольно Вьетнама, в общем, как и с меня.

Видел ли я Поузи? Я писал Лауре о том, что с ним произошло. Он наступил на мину-ловушку и потерял обе ноги и руку, и к тому же поймал много осколков. Наверное, сейчас он в Штатах. Отправляю с письмом еще больше фотопленки. Большинство фотографий на ней я делал с вертолета.

Ладно, мам, буду заканчивать, чтобы успеть отправить тебе письмо.

С любовью,

Джозеф

* * *

Во время прочесывания, крупные силы, численностью не менее роты или батальона, разворачиваются и двигаются длинной цепью, вытесняя противника на силы блокирования, стремясь, таким образом, словить его в смертоносный «огневой мешок». На острове Гоу-Ной прочесывание редко когда заканчивалось чем-либо подобным, за исключением одного случая. Тем утром, 16 июня, мы обеспечивали блокирование для роты южнокорейской морской пехоты, когда корейцы обнаружили несколько сотен солдат северовьетнамской армии.

Плотные джунгли не позволили нам наблюдать за боем, но мы могли его слышать. Бой был яростным, и мы старались следить за всеми событиями по радио. Спустя час после первого боестолкновения, и не наблюдая никаких признаков того, что противник отходит в нашу сторону, наш шкипер вызвал по радиостанции командира южнокорейцев и предложил нашу помощь, поскольку мы находились от них всего в нескольких минутах.

— Нет, спасибо, — ответил тот.

— Надеюсь, он знает, что делает, — сказал шкипер, повесив трубку. Прошло еще два часа, мы продолжали слушать ожесточенную перестрелку в джунглях, вне нашего поля зрения. У противника был только один путь к отступлению, и он вел прямо к нам. Но где же он? Наконец, бой стал стихать и стало тихо. Никаких признаков вражеских войск. Через несколько минут тайна была раскрыта, — южнокорейский ротный вышел в эфир и на ломанном английском сообщил:

— Противник уничтожен.

И это было еще мягко сказано. Они застали роту северовьетнамцев врасплох и в непрерывных лобовых атаках, которые бы сделали честь любому подразделению морской пехоты, уничтожили такое же количество вьетнамцев. Ни один вражеский солдат не смог отойти к нашей блокирующей позиции. Корейцы не брали пленных, и когда их командир сказал, что противник уничтожен, он имел в виду именно это, — последний пересчет тел, который я слышал по радио, оканчивался на цифре двести. Также погибло одиннадцать корейцев.

Однажды один из «ворчунов» сказал мне:

— Никогда не связывайся с корейцами.

На тот момент я не знал, что он имел в виду. Я слышал, что они даже не потрудились натянуть колючую проволоку вокруг своей базы в Дананге. Несмотря на свою жестокость в бою, корейцы были вполне способны к состраданию и обладали чувством человеческого достоинства столь же сильным, как и их способность вести войну. Я испытывал перед ними благоговейный страх, и без сомнения, «Чарли» тоже.

Операция «Каньон «Пайпстоун»» проводилась силами множества различных подразделений, тыл и снабжение были огромными, и укоренившаяся гордость морских пехотинцев иногда должна была отходить на второй план. При медицинской эвакуации с посадочной площадки, вертолеты морской пехоты имели склонность кружиться высоко над головой до тех пор, пока не подавляли вражеский огонь с земли. В Армии это делалось по-другому. Армейские вертолеты шли прямо над верхушками деревьев, резко и быстро, часто снижая скорость настолько быстро, что задний рулевой винт почти бил по земле. Они могли подсаживаться на площадку и уходить с нее прежде, чем «Чарли» успевали взять их на прицел. Поэтому по возможности мы использовали армейские санитарные вертолеты.

После одной из перестрелок, в которой у нас появилось несколько раненых, высоко над площадкой стал кружить наш санитарный борт. По нам все еще вели спорадический огонь из стрелкового оружия, и пилот вертолета все не садился. Мы тратили драгоценное время, а радист продолжал передавать, что у нас есть тяжелораненые. Наконец ему это надоело — он вызвал борт и сообщил пилоту:

— Если ты сейчас не сядешь и не заберешь этих парней, то можешь забыть о гуках, потому что мы сами прострелим ваши задницы.

После этого вертолетчики быстро приземлились и подобрали раненых. Странная война. Я только что услышал, как младший капрал отдал приказ майору и воочию наблюдал, как он выполнялся.

Военно-воздушные силы обеспечивали непосредственную авиационную поддержку, время от времени сбрасывая свой смертоносный груз менее чем в двухстах ярдах от наших собственных позиций и зачастую храбро встречая губительный огонь противника. Бесчисленное количество раз нас это выручало в трудных ситуациях. Однажды я был с отделением в патруле, и мы попали в засаду, должно быть, не менее роты НВА. Нас прижали огнем в двухфутовую грязь за насыпью рисового поля, и нам срочно требовалась быстрая и интенсивная огневая поддержка. Я вызвал авиацию, и через несколько минут над нами появился «Фантом» с зажигательными бомбами, прошедший так низко и быстро, как никакой другой самолет, который я видел во время бомбардировки. Быстрый радиообмен с пилотом подтвердил, что он находится на правильном курсе и имеет точные координаты, что было чрезвычайно важно, так как мы находились, в лучшем случае, в 150 ярдах от противника. Он выпустил НУРСы, а затем разгрузил на цель весь груз напалма. Через пятнадцать секунд он скрылся из виду.