Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [39]

Радист не успел связаться с вертолетом до того, как он хищно клюнул носом, изготовившись к атаке, и тут-то мы поняли, что находимся в полнейшей заднице. Вертолетчики открыл огонь из пушки и НУРСов.

Мы оказались отрезаны от бункера в хижине, и нашим единственным укрытием стала небольшая выемка пяти футов в ширину и максимум трех футов в глубину. Мама-саны вбежали в свой бункер, тогда как мы впятером забились в эту маленькую дыру. Это было весьма хреноватое укрытие, скажу я вам, особенно когда над нами свистели пули с темпом 6000 выстрелов в минуту. Земля вибрировала от попаданий, некоторые из которых были очень близко к нашему укрытию. Свинья, стоявшая в нескольких футах от нас, упала, нашпигованная пулями. Первые два реактивных снаряда врезались в крышу хижины, оставив там огромные дыры, а остальные хаотично накрыли весь участок. Мы все знали, что скоро умрем. И каждая секунда казалась вечностью.

Из-за грохота радиста не было слышно, и это было всего лишь вопросом времени, когда пушка выстрелит прямо по нам. Медленно тянулись секунды, даже медленнее, чем мы покрывались грязью, летящей от попаданий пуль. Через минуту «птичка» прекратила пальбу, благодаря радисту из роты, докричавшегося до нее.

В полной тишине и в полнейшем ошеломлении мы поднялись на ноги, изумленно глядя друг на друга. Земля вокруг нас была взрыхлена так, будто кто-то подготовил ее для посадки сада.

Тут момент созерцания был прерван вышедшим с нами на связь пилотом, который, как ни в чем не бывало, произнес:

— Я дико извиняюсь! Есть пострадавшие?

Нашего радиста порвало:

— Ну, что ты, братишка, ни одной ебучей царапины! Ты чертовски хреновый стрелок!!! — и на этой мажорной ноте он выключил рацию.

У мама-сан случился припадок из-за их павшей свиньи, поэтому нам пришлось оттащить ее в хижину. Они разрезали у нее горло и собрали кровь в большую глиняную миску, чтобы затем сварить ее с сахаром и превратить в конфеты, считавшиеся тут деликатесом. Ни одна из частей животных не должно было тратиться впустую. Я отказался от предложения остаться на конфеты, но взял горсть печенья, сделанного из тонко нарезанных кусочков испеченных кукурузных початков. После возвращения в роту, я их распробовал и понял, что печеньки эти очень даже ничего.

В то время как мы присоединились к основным силам, на горизонте появилась санитарная «птичка». Я увидел, что вьетконговец сидит на земле, с осколочными ранами в ноге и голени. Его глаза налились кровью из-за сотрясения, и он говорил так быстро, что я не смог понять ни слова из того, что он говорил.

Внезапно те шестьдесят секунд абсолютного ужаса превратились внутри меня в ярость. Я взял в руки снайперскую винтовку, снял с предохранителя и сунул дуло к кончику его носа. «Разве не мы сейчас чуть не умерли из-за этого куска дерьма?» — спрашивал я себя.

Если до этого он просто тараторил, то сейчас внезапно начал рассказывать мне всю историю своей жизни. Лейтенант, видя, что происходит, подошел и стал рядом со мной:

— Здесь всем на него наплевать, но уж больно он словоохотлив, и разведка хочет, чтобы он остался живым.

Все мы ходили по натянутому канату, со здравым смыслом по одну сторону, и безумием — по другую, и в тот момент я очень близко подошел к опасной черте. По крайней мере, мой палец уже давил на спусковой крючок силою в два фунта, тогда как шептало затвора срывалось при усилии 2,8 фунта.

Рота организовала позицию на ночь в деревне, а мы с Дэном сидели сверху бункера, и, испытывая искупительное мщение, наблюдали, как B-52 утюжат соседнюю деревню перед нами.

Когда мы рано утром вошли в район, подвергшийся бомбардировке накануне вечером, предрассветная дымка еще не полностью разошлась. Не нужно было обладать развитым воображением, чтобы понять, что мы только что вышли на поверхность другой планеты. В полосе шириной несколько сотен ярдов по обе стороны от нас, и на протяжении двух миль перед нами не осталось никаких сооружений или какой-либо растительности. Район был испещрен воронками сорок шириной от сорока до семидесяти футов и глубиной не менее 30 футов. Силой взрывов все в округе сравняли и перемешали с землей и грязью, выброшенными из воронок. Ветром относило дым от чего-то, что все еще горело на дне некоторых из них. Пока мы более часа продирались между ямами, один из «ворчунов» попытался пошутить:

— А что, если бы у гуков были B-52?

Но никто не засмеялся. А что, если бы они действительно у них были?

* * *

Снайперы-разведчики,

Операция «Каньон «Пайпстоун»»,

1 июня 1969 г.

Дорогая мамочка,

Извини за мокрую бумагу, последние три дня постоянно шел дождь. Это так жутко, — пытаться заснуть в трехдюймовой грязи. Я не получал почту уже четыре дня, и каждый день надеюсь, что она прилетит ко мне с транспортной «птичкой». Но ее все нет и нет.

Вчера нам с Дэном сказали, что один из нас будет отправлен в тыл. Нам назначили нового первого сержанта, и он кое-что у нас поменял. Они решил, что рядовые первого класса теперь не должны носить снайперскую винтовку с продольно-скользящим затвором, так что, судя по всему, мне придется уступить. Полагаю, что узнаю об этом в ближайшее время. Сейчас мы стоим вдоль реки и блокируем рубеж для сил прочесывания, идущих в нашу сторону.