Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [37]
Естественной реакцией при начале перестрелки было упасть за насыпью рисового поля и надеяться, что она обеспечит определенную защиту от привходящего огня. На острове Гоу-Ной «Чарли» сломали эту логику, спрятав колья панджи в воде вдоль тропы на противоположной стороне засады. После того, как я увидел одного бойца с двухфутовым колышком панджи, который вошел в его пах и вышел из ягодицы, я понял, что мы с Дэном должны заставить себя прыгать в сторону вражеского огня, и это должно быть рефлекторным действием. При этом мы должны были находиться на открытом пространстве, и долго ползти до следующей насыпи, но я поклялся себе, что если «Чарли» захотят заполучить нас, то им придется стрелять в нас, а не наблюдать, как мы насадим себя на бамбуковые колья.
Казалось, что буквально все в округе было нашпиговано ловушками. «Чарли» хорошо знали наши привычки, одна из которых состояла в том, что когда американский патруль входил в селение, большинство «ворчунов» сбрасывали свои рюкзаки и садились отдыхать возле ближайшей пальмы. Крайний раз, когда я это проделал, я услышал громкий хлопок, и тут же все оказалось затянутым густым облаком белого дыма. Я в ярости перекатился прочь, удивляясь, почему я до сих пор жив. После того, как дым рассеялся, саперы исследовали основание дерева, и обнаружили, что я умудрился шлепнуться своей задницей прямо на 81-мм минометную мину.
— Тебе повезло, — сказали они. — Взрыватель отсырел и его инициации оказалось недостаточно, чтобы подорвать мину. «Глупость, но похоже на правду», — подумал я.
Непрерывное выматывание по причине ловушек и нашей неспособности сковать противника довели войска почти до точки отчаяния. Хотя мы с Дэном старались как можно больше держаться вместе с ротой «D», по запросу мы поддержку и другим ротам. Один из таких запросов вверг нас в кошмар.
Одна рота планировала совершить ночной марш на семь «кликов» (в то время как «клик», как правило, означал один километр, мы, снайперы, понимали его как 1000 ярдов), чтобы добраться до деревни, жители которой подозревались в симпатии к Вьетконгу. Мы двигались в полной темноте, держась за пояс человека перед собой, чтобы не потеряться. Едва пройдя один «клик», в передней части колонны прогремел взрыв, и осколки просвистели над нашими головами. Мы все сели там, где находились, на середине тропы, в ожидании санитарного вертолета. В огневой группе, шедшей в головном дозоре, шел мой приятель по учебке по имени Лептман, и, прежде, чем слух пронесся обратно по колонне, я знал, что он ранен. Я поборол искушение пойти в голову колоны, чтобы проверить его. Он зацепил мину-ловушку, собранную из минометной мины, и был настолько искалечен, что, умирая, лежал на одной из своих ног под затылком. Люди, шедшие впереди и позади него, оказались убиты, и почти все морпехи из головного отделения требовали медицинской эвакуации.
Мой ум был опустошен, пока я смотрел, как ритмично мигал проблесковый маячок, указывая наше местоположение вертолету, и слушал напряженные голоса медиков, пытавшихся спасти то, что осталось от головного отделения. Из-за смерти Лептмана я больше оцепенел, чем разозлился, и начал размышлять о своей собственной смертности. Вертолет прибыл и ушел, и когда мы двинулись дальше, на нас снова опустилась тишина и темнота.
Спустя несколько часов тыканий в темноте, мы, наконец, достигли нашей цели. Рота остановилась в семи сотнях ярдов от деревни и стала ждать рассвета. Я откинулся на свой рюкзак и заснул, забыв раскатать штанины вниз и завязать тесьму. Несколько минут спустя я был грубо разбужен болезненным укусом чуть выше голенища, а затем еще одним выше по ноге, потом еще одним. Я бил своей ладонью, пытаясь не нарушать тишину, пока пятидюймовая сороконожка прокладывала свой путь с внутренней стороны моей ноги, кусая каждый раз, когда я пытался прибить ее. Когда же она направилась к моему паху, я начал паниковать. Наконец, я прибил ее возле набедренного кармана. Нога пульсировала от семи огненных рубцов, я освободился от своих штанов и почувствовал вокруг ошметки маленького монстра. В двух или трех бойцах позади Дэна находился санитар, и хотя Дэн был от меня всего лишь в трех метрах, стояла такая непроглядная темнота, что я вынужден был искать его на ощупь. Я схватил его за рукав и потянул ближе.
— Скажи доку, что меня только что адски покусала сороконожка, — прошептал я.
Таким же образом он передал мое послание следующему человеку, а я лег на спину, вытирая пот со своего лица. Через несколько минут Дэн обернулся и шепнул мне, чтобы я держал руки ладонями вверх. В одну руку он опустил несколько обезболивающих таблеток, добавив:
— Прими сейчас это.
В мою другую руку он положил таблетку антитоксина:
— Если чувствуешь себя плохо, возьми это.
Я проглотил их все, и минут через двадцать почувствовал себя лучше. Скоро поднимется солнце, и когда это произойдет, я должен нормально работать.
Ранний свет озарил небольшую деревню из восьми хижин, притулившихся на дальней стороне большого, сухого рисового поля и плотную пелену тумана чуть дальше в ста ярдах от них. Пока я вглядывался в деревню через свой прицел, она казалась безлюдной, за исключением пары буйволов, стоявших в загоне на одной из окраин. Буйвол не может запереть себя в загоне, так что я знал, что в округе кто-то есть. Внезапно, без предупреждения, трое молодых вьетнамцев отделились от хижины, убегая со всех ног по направлению к туману. Послышался че-то вскрик:
