Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [19]

Мы наблюдали, как очень униженный лейтенант-разведчик поплелся к своему джипу. Прежде чем он добрался до него, подъехали сержанты Орон и Болстед, которые мгновенно поняли, что произошло. Все курсанты хотели выкупить у Хилла окровавленный платок в качестве сувенира, но он не захотел с ним расставаться. Так мы пустили разведке первую кровь.

Болстед помог лейтенанту сесть в свой джип и отправился с ним в лазарет, а Орон собрал нас всех вместе. Мрачное выражение его лица напомнило нам, что мы, очевидно, зашли слишком далеко — в конце концов, парень был офицером.

— Я смотрю, сегодня у нас на стрельбище произошла неприятность. Капрал Хилл, вы были старшим, что произошло?

Отвечая, Хилл по-прежнему держал в руках окровавленный платок.

— Конечно, сержант, э-э-э, мы только приступили к утренним занятиям, когда прибыл лейтенант Андерсон, полагаю, его так зовут. Да, он попросил разрешения сделать несколько выстрелов. Я знаю, что он не должен был быть здесь, но он штабной офицер, поэтому мы освободили огневой рубеж и я дал ему винтовку.

— Капрал Хилл, вы проинструктировали лейтенанта Андерсона о том, как правильно обращаться с подобным оружием?

— Конечно, сержант. Но он торопился, и я мог упустить пару моментов.

— Угу, пару моментов. Вы имеете ввиду, что вы не сказали ему держать глаз на достаточном удалении от прицела, не так ли?

— Э-э-э, да, сержант, это я мог упустить. Как я уже сказал, он весьма торопился.

Орон был вынужден сказать нам прекратить лыбиться.

— Капрал Хилл, есть еще что-нибудь, о чем я должен знать?

— В данный момент мне ничего больше на ум не приходит, сержант Орон.

— Кто-то еще может что-либо добавить к сказанному капралом Хиллом?

— Нет, сэр.

— Капрал Хилл точно описал все произошедшее?

— Да, сэр.

— Добро, вот как будет звучать мое донесение. По причине собственной спешки, лейтенант сам несет ответственность за свою травму. Я уверен, он будет слишком смущен, чтобы заявлять о чем-то подобном, но вам придется сделать для меня дополнительную бумажную работу, Хилл. Поэтому я хотел бы получить от вас рапорт о произошедшем до ужина. Так, какого хрена вы столпились вокруг? Хилл, выведите людей на огневой рубеж; пусть сожгут несколько дополнительных патронов. А я пойду, проведаю лейтенанта Андерсона. Что же касается этого платка, то он принадлежит всему взводу, и честь носить его будет предоставляться лучшему стрелку дня. Всем все понятно?

— Да, сэр.

Я уверен, что Орон был так же доволен неудачей разведосов, как и все остальные.

Мы уже начали уставать от очень напряженного графика обучения, все уже были на взводе и искали возможность «выпустить пар». В том, что это рано или поздно произойдет, не было никаких сомнений, оставался открытым вопрос когда, где, и каким образом. Одно было совершенно очевидно, — если это произойдет с разведчиками, то все будет очень серьезно. Чтобы развести оба подразделения, прилагалось еще больше усилий.

Наконец, ночью 24-го февраля нас прорвало. Я сменился с дежурства в 22.00 вечера, и в казарме уже шла гульба. Я не знаю, откуда взялось спиртное, но бoльшая часть курсантов была уже разогрета, и продолжала пить. Кто-то протянул мне бутылку водки, и вечеринка нашла себе очередную жертву. Гигантский скачок навстречу катастрофе был сделан около полуночи, когда борьба подушками переросла в водяной бой. Некоторые подушки порвались, и смесь воды и перьев создали интересный беспорядок. Чтобы еще больше ухудшить ситуацию, было разбито два накладных светильника и стекла на полу резали босые ноги.

Шум в казарме привлек внимание сержанта Орона. Увидев происходящее, он просто застыл в изумлении, однако ненадолго. Примерно полдюжины человек подняли его, перевернули головой вниз и подставили под холодный душ. Ярость — вот что мы сразу увидели в его глазах. И это был не обыденный ежедневный гнев, а настоящая, истинная «сука-блядь-нахуй-я-вас-сейчас-всех-переебу» ярость.

Я действительно должен отдать должное Орону, и тому, как он умудрился сохранить хладнокровие. Он не сказал никому ни слова. Ему и не нужно было ничего говорить. Если можно было мгновенно протрезветь, то нам это вполне удалось. Мы последовали за ним обратно в казарму, где он потребовал внимания. Молча пробираясь через завалы, не смотря ни на кого и ни с кем не разговаривая, он добрался до другого конца казармы, после чего проговорил зловеще тихим голосом:

— В 06.00 осмотр белой перчаткой, — и вышел прочь.

Если мы провалим проверку белой перчаткой, то скорее всего, нас всех выгонят из школы коленом под зад. Поэтому оставив одного бойца на часах, девятнадцать из нас засучили рукава и работали вплоть до крайних минут перед началом осмотра.

Одной, казалось бы, непреодолимой проблемой, которую мы должны были решить до проведения проверки, являлась замена двух разбитых светильников. Для «одалживания» светильников в долг в соседних казармах была выделена небольшая рейдовая группа. И хотя никто не хотел отправляться в подобную экспедицию, трое парней вызвались добровольно. Эту небольшую тайную операцию возглавил рядовой первого класса Томас. Если их схватят в казарме другого подразделения, они будут считаться ворами и живыми они могут не выбраться.