Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [20]

Мы все переживали за них, пока два часа спустя они не вернулись — мокрые, но в целости и сохранности. Они добыли три светильника, два из которых были «одолжены» из казармы разведчиков. Их способность проделать такой, казалось бы, невозможный трюк, оставаясь невидимыми, я могу объяснить только одним — мы становились квалифицированными разведчиками. Дополнительный светильник был бонусом. Взяв гуталин, Томас пальцем написал на нем посвящение: «Сержанту Орону от разведывательного батальона, 25 февраля 1969 года». Когда он принимал подарок, глаза Орона заблестели.

— Парни, возможно, вам исключительно повезло. Из-за дождя стрельбы сегодня отменяются, так что сейчас у вас командирское время. Вы вольны делать, что хотите, за исключением повторного уничтожения казармы. Некоторым из вас, и вы знаете, о ком идет речь, я предлагаю позаниматься ориентированием по карте, а также повторением порядка вызова и корректировки огневой поддержки. Хорошего дня, джентльмены!

— Хорошего дня, сэр!

Когда он уходил к себе, светильник он держал бережно, словно новорожденного младенца.

Это было похоже на прекращение лихорадки — мы поняли, что сделали это.

Наше обучение в снайперской школе завершилось 28 февраля 1969 года короткой, сдержанной церемонией выпуска, на которой присутствовали только начальник школы подполковник Дэй; дежурный офицер первый лейтенант Беллоу, сержанты Орон и Болстед, а также капрал Хилл.

В тот день двадцать из нас получили свои свидетельства; три четверти выпуска были распределены в подразделения снайперов-разведчиков во Вьетнаме, где примерно через тридцать дней, в Дананге, переаттестация сократит мой выпуск еще на четверть.

* * *

Маршевый батальон

Кэмп-Пендлтон

20 марта 1969 г.

Дорогая мамочка,

Я знаю, ты полагала, что у меня была сломана рука. Извини за то, что писал так редко.

Пока все довольно неплохо. Сейчас у нас много длительных выходов и коротких ночей. В среду мы уходим отсюда в Мейнсайд, пока не поступит предписание на прибытие на погрузку. Я беспокоюсь, но надеюсь, что со своим первым предписанием я справлюсь.

С тех пор, как я поговорил с тобой по телефону, особых новостей нет. Еда в столовой здесь самая лучшая из всего, что я получал в Корпусе.

Знаю, мама, что это не письмо, но я обещаю написать лучше, когда нам дадут возможность немного передохнуть. Скажи бабуле, чтобы берегла себя. И береги себя тоже.

С любовью,

Джо

* * *

Когда обучение в школе осталось позади, я оказался в крайней и самой зловещей части нашей боевой подготовки, — на этапе сбора и сосредоточения перед отправкой. Маршевый батальон — это тысячи людей, занимающихся окончательной подготовкой к отправке на войну, и меня охватило смутное ощущение нереальности происходящего.

Мы были сгруппированы по военно-учетным специальностям, медицинские карточки и прививки были дважды проверены, приказы были отданы, и занятия продолжались. Эти занятия отличались от всего, что у нас было раньше. Мы смотрели учебные фильмы об ужасах венерических болезней. Тут же рождался миф о страшной «черной розе» (штамм венерической болезни, которой мы могли заразиться только от вьетнамских проституток). По слухам, она была неизлечима, и если человек заражался ею, его изолировали на всю оставшуюся жизнь. Мы были достаточно молоды и наивны, чтобы повестись на всю эту лабуду. Достаточно было пробыть во Вьетнаме сутки, чтобы узнать правду.

Одно занятие было особенно запоминающимся: что делать, если вас захватили в плен. До этого момента я не задумывался об этом, но то, что нам рассказывал инструктор, заставило меня задуматься. Некоторые вещи капитан преподносил с черным юмором. Мы могли сообщить свое имя, звание и личный номер, но бoльшая часть из того, что я услышал, являлось пережитком нашего опыта борьбы с японцами во время Второй мировой войны.

— Ведите себя, как сумасшедший, — рассказывал он. — Восточный ум питает уважение к тому, кого они считают ненормальным, и по большей части они, как правило, идут на поблажку сумасбродам.

Такая тактика, возможно, и работала в свое время с японцами, если человек был хорошим актером. Однако «Чарли»[13] на такую уловку не попадались. На практике, такое поведение чаще всего приводило к чьей-либо смерти прямо на месте. Если северо-вьетнамцы даже и читали правила, изложенные в Женевской Конвенции, то они их особо не соблюдали. Они находились в состоянии войны уже длительное время, и на эти правила ложили болт. Они сражались, чтобы победить.

Поузи, Уолтерс, и я все еще были вместе и должны были получить свои «аванпосты» (конечные пункты назначения). За время боевой подготовки мы очень устали, а сейчас Корпус организовывал нас для настоящей войны. А мы не знали, что такое настоящая война.

Парни с тревогой думали о своем скором назначении. Хотя отдавались приказы, запрещающие поездки в Тихуану[14], мы обычно не обращали на них никакого внимания. Большинство из нас отправлялись туда на поиски той, которая могла бы стать нашей последней «давалкой» и чтобы принять на грудь немного текилы.

Время пролетело достаточно быстро, и 28-го марта мы получили приказ с указанием места нашего назначения и датой отправления. Мне надлежало прибыть в 5-й полк морской пехоты, и после обстоятельного изучения я выяснил, что он дислоцировался в местечке под названием Ан-Хоа. Я задался вопросом об этом месте, — где оно находилось и на что было похоже? Но ответы на эти вопросы могли подождать. Имея в наличии четыре свободных дня до своего вылета, назначенного на 3-е апреля, я решил слетать на пару дней домой, зная, что не увижу его вновь на протяжении года. Если вообще когда-либо увижу.