Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [21]

Поузи и Уолтерс решили остаться в Калифорнии и оттянуться. Думаю, что у Уолтерса не было существенных причин ехать домой. Насчет дома у него была впечатляющая история, которую он не раз вспоминал. Он был родом из большой, но бедной семьи, и клялся, что появился на свет в заброшенном железнодорожном вагоне. Несколько лет спустя он показал мне этот вагон, по-прежнему стоявший на той же свалке, на которой он родился.

Поузи сказал, что его старик запросто запряжет его на работу в их семейном баре в Коламбусе, в Огайо. Они оба могли корешить в Калифорнии, хотя я на полном серьёзе сомневался, что они смогут придумать что-то новенькое в тех проказах, которые мы еще не пробовали. Я пожелал им не оказаться на гауптвахте, по крайней мере, до тех пор, пока я не вернусь.

Когда я приехал домой, меня поприветствовали Лаура и моя семья, за исключением моего старшего брата, который служил в армии. Тут были еще некоторые мои старые приятели по колледжу, но они изменились. Или это я изменился? Большинство из них пытались остаться в колледже или жениться, надеясь избежать призыва в армию. Какие бы не были последствия, мой жизненный курс был четко определен, и, полагаю, что в этом отношении я имел небольшое преимущество.

Я поехал домой в основном для того, чтобы повидаться с Лаурой. Думаю, что я пытался убедить сам себя, что жениться непосредственно перед отправкой на войну, — это нормально, и вместо того, чтобы ограничить свои чувства, я лишь усиливал их. Как будто надушенные парфюмом письма от кого-то хотели заверить меня в благополучном возвращении домой. Когда я уезжал, чтобы получить свое предписание, было много поцелуев, слез, клятв и обещаний.

Я закончил последние приготовления для отправки во Вьетнам, и два дня спустя мы вместе с Уолтерсом отправились на арендованном мотоцикле на авиабазу Корпуса морской пехоты Эль-Торо. Сказав Брюсу: «До скорой встречи!» — я вскоре поднялся на борт 707-го[15]. Я сидел у иллюминатора, смотрел на прощальные объятия и поцелуи с женами и подругами, думал о Лауре и чувствовал себя очень одиноко.

Мы сделали промежуточную посадку в Анкоридже, на Аляске, для дозаправки и приема на борт новых пассажиров. Из самолета никого не выпускали, и я продолжал смотреть на заснеженные горы вдали, так сильно напоминавшие мне те, которые высились за домом. Когда мы вылетали из Анкориджа на Гавайи, в самолете не было пустых мест.

В Гонолулу у нас была трехчасовая остановка, и большинство из нас с нетерпением заполнили это время в баре аэропорта, как можно быстрее накачиваясь сингапурским слингом[16]. Это были самые короткие три часа моей жизни. Сразу после того, как в баре начало становиться шумновато, нам приказали как можно быстрее вернуться в самолет, и после заключительного пересчета мы вылетели на Окинаву. Этот участок нашего путешествия оказался наихудшим, — почти тринадцать часов тесноты в самолете, который вел себя так, как будто он все еще стоял на земле. Никакого шевеления или тряски, только шум от двигателей, указывающий на то, что мы все-таки летели. Приземлились мы в середине ночи, вымотанные от перелета и страдая от смены часовых поясов. После сдачи, упаковки и маркировки нашей стандартной униформы, всем выдали тропическое обмундирование для джунглей и ботинки. Мы писали письма домой, убивали время в солдатском клубе, и пытались разговорить людей, возвращающихся из Вьетнама в мир (в Штаты) о том, на что похожа война. Большинство из них вообще не говорили о войне, и я размышлял, что это было потому, что мы были слишком тупы, чтобы понять, или причина была в чем-то ином. И еще я понял, что лучшее, что можно было сделать — попытаться стереть следующие тринадцать месяцев из своей головы.

Глава II Добро пожаловать на войну

1-я дивизия морской пехоты,

о-в Окинава,

5 апреля 1969 г.

Дорогая мамочка,

Ну вот, наконец-то я на месте. Сейчас я на Окинаве и сегодня же должен вылететь в Дананг. Здесь нет ощущения того, что твой дом находится от тебя на удалении половины земного шара. Просидел здесь пару дней; когда прибыл, так затосковал, что пошел в солдатский клуб и напился.

Сейчас идет ливень. Мне еще раз отметили документы, и у меня появился последний шанс провести свободное время перед отправкой.

Поузи и Уолтерс тоже уже здесь. Мы с Поузи попали на один и тот же рейс в Дананг, но Уолтерс все еще не знает, когда он вылетает. Мы надеялись, что нас не разделят, но уж как получилось.

Я послал телеграмму, но я не знаю, получили ли вы ее или нет. Сомневаюсь в этом. Скорее всего это письмо вы не получите, пока я не доберусь до Дананга.

Вообще-то я немного нервничаю. Здесь B-52[17] взлетают с авиабазы круглосуточно, отправляясь на бомбардировку целей во Вьетнаме. Наверно хорошо знать, что они существуют.

Добро, мама, мы должны закончить оформление наших документов. Сейчас здесь двенадцать пополудни, и мы вылетаем сегодня в 8.00 вечера. Напишу снова, как только получу новый адрес. Передавай привет бабуле.

С любовью,

Джо

* * *

Напряжение тысяч солдат, передвигавшихся в обе стороны от Вьетнама, проявлялось в воздухе, что делало Кэмп-Батлер весьма опасным местом, особенно после наступления темноты. И все же Окинава мне понравилась. Вне подготовки к прибытию в свою часть, я либо ходил в солдатский клуб, или наблюдал за взлетающими самолетами, в основном, транспортниками и бомбардировщиками. За пределы базы нас не отпускали, но в свой последний день там я дал денег таксисту, чтобы он забрал меня. Затем он вместе со мной пошел бар, где мы протанцевали до 2.00 утра. Потом ему каким-то образом удалось взять одного очень пьяного морского пехотинца, незаметно пройти береговой патруль и доставить его обратно на базу без пропуска.