Дорога во все ненастья. Брак - [31]

В Москву мы приехали через два с половиной часа. Без всяких приключений.

Оставалось решить – что делать дальше. Времени на второе начало, нам было не отпущено…

Художник Андрей Каверин

…Мы обдумали все, что можно было обдумать, и поняли, что единственное, что нам остается – это действовать необдуманно…

Не смотря на то, что числюсь инструктором отдела культуры районной управы, и, в какой-то степени, являясь чиновником, я не люблю наших чиновников. Но еще больше, я не люблю наших чиновниц.

Район, в котором я живу – почти Кутузовский проспект – место пристойное и завидное. В нем полным полно чиновников, пришлых, новых и доморощенных.

Моя одноклассница, Лидка Нарокина, была какое-то время помощником какого-то депутата от фракции Народовластие – существовала когда-то фракция под таким не понятным нормальному человеку названием, и служила для того, чтобы водить остальных человеков за нос.

В этом нет ничего странного.

Уже много лет, терминология наших политиков, для меня – тайна за семьюдесятью семью печатями.

Слышу, например, что власть должна принадлежать народу, и никак не могу добиться ответа – какая власть: законодательная, исполнительная или судебная?

Самое удивительное то, что вразумительного ответа, я не могу добиться и от тех, кто это говорит.

Может, они тоже не знают?

Или: земля должна принадлежать народу.

Если народу, значит и – мне.

Выходит, я должен заботиться о том, чтобы земля, эта самая, правильно эксплуатировалась, приносила прибыль и так далее.

А меня кто-нибудь спрашивал о том, умею ли я, а, главное, хочу ли я этим заниматься?

То же самое с нефтью, золотом серебром, фабриками, заводами, и продовольственным ларьком справа от моего дома. Если смотреть по диагонали…

Наверное, если бы люди чаще задумывались о том, что им говорят политики, политикам чаще приходилось бы задумываться о том, что они говорят людям…

…Помню, как-то, несколько лет назад я битый час тратил время попусту, доказывая своей бывшей однокласснице, Лидке Нарокиной, что Куба – это западная страна, а Япония – восточная.

Не смотря на то, что Лидка была идиоткой со школы, я приводил ей в пример Нулевой меридиан, координаты полушарий и прочее – такая вера в просветление человеческого разума, конечно, плохо характеризует мой собственный разум, но я, как говорится, включился в процесс, и остановиться мне было трудно.

Почти невозможно.

А она упиралась: раз Куба социалистическая, значит – восточная. Раз Япония капиталистическая, значит – западная.

Я потратил время зря, а Лидка Нарокина теперь эксперт Госдумы по макрополитике.

Эксперт – это такой человек, который сам сделать ничего не может потому, что не знает, но имеет свое мнение, которое кажется ему окончательным.

К экспертам обращаются те, кто разбирается в чем-то еще хуже, чем эксперты.

Но, по крайней мере, отдает себе в этом отчет…

…И еще, мы довольно долго жили с Лидкой в одном дворе, но я ни разу не слышал, ни об одном ее романе.

Вряд ли она лесбиянка, но, по-моему – старая дева.

Не все изменения в нравах я приветствую, но, на мой взгляд, для взрослых, девственность – это недостаток…

У Лидки много связей, и я решил обратиться к ней – вдруг кто-нибудь из депутатов захочет помочь.

Хотя бы из пиаровских соображений.

Вопрос это спорный – целесообразность таких поступков.

Для идеалистов.

Я же, без сомнений, готов воспользоваться недобрыми качествами людей, на доброе дело.

Ее телефон у меня был, и мы договорились о встрече. Об одном я забыл – Лидка, кроме всего прочего, как и все идиоты, являлась законченной антисемиткой.

Пропуск мне выдали где-то на задворках Законодательного собрания, в светлой, стеклянностенной пристройке, напоминающей кафешки времен застоя расцвета «застоя».

После того, как меня ощупали металлоискателем между здоровенных, сталинской закройки, дверей, я оказался в Законодательном собрании.

Глядя на эти двери, я почему-то вспомнил о том, что слышал от кого-то, что законодателей во Франции называют «торговцами «недвижимостью»».

…Честно говоря, я, в отличие от большинства своих современников, не знаю – власть должна быть сильной или слабой?

И однажды, я спросил у Петра Габбеличева:

– Почему все думают, что власть должна быть сильной?

Петр был занят рисованием собственного автопортрета – впрочем, автопортреты не бывают несобственными, если художник не зарывается и не изображает вместо себя Жан-Жака Руссо или победителя олимпиады – для какого-то своего сборника рассказов, а рисунок карандашом требует полной сосредоточенности.

И, все-таки, он ответил:

– Потому, что никто не задумывается о глупости поговорки: «Сила есть – ума не надо…»

А потом добавил:

– Сильной должна быть не всласть – сильным должен быть закон.

…Я поднялся на пятый этаж на лифте, и первое, что услышал, постучавшись в дверь Лидкиного кабинета – комнатушки метра четыре квадратных, со столом из ближайшей школы и двумя стульями.

Одним – для нее.

Другим – как я понял – для меня:

– Надеюсь, ты – патриот?! – в ее словах вопроса было, явно, больше чем восклицания.

Вот есть такие люди.

Им и в голову не приходит, что человек может обратиться к ним за советом, с бедой, наконец.