Дорога во все ненастья. Брак - [30]
Есть в прощании что-то приговоренное. Проститься – это умереть в чем-то…
То, что мы никогда больше не встретимся, было понятно и нам, и Дмитрию Николаевичу, хотя, пожимая друг другу руки, мы обменивались адресами и телефонами, а Вася даже сказал:
– Увидимся.
– Да, конечно, – ответил Дмитрий Николаевич. А потом добавил, не глядя на нас:
– Хотя, лучше, если – нет……Уже сев в машину – мы не украли у молчания ни одного мгновения – я вспомнил, как Андрей сказал доктору Зарычеву:
– Я рад, что судьба свела меня с таким человеком, как вы, – а доктор ответил:
– Это самая распространенная на свете ложь.
Вы бы все отдали за то, чтобы никогда в жизни со мной не встречаться.
– Может быть.
Но, слава Богу, это теперь не имеет значения…А потом я завел мотор.
Мысли о том, что мы в последний раз едем куда-то вместе в моем «Ленд-ровере», в тот момент мне в голову не пришло.
Но я вспомнил одну из фраз, сказанных доктором Зарычевым, хотя, что именно я стану делать, еще не решил.Хотя – нет.
Решил.
И, даже, перестал сомневаться в своем решении.
На сомнения у меня времени просто не оставалось.
Сомнения – это уверенности, сумевшие себя пережить…Вася тихо забился в угол, рядом с ним молчали Петр и Андрей. Место рядом со мной оказалось свободным.
…На выезде из Калуги движение довольно интенсивное.
И очень много деревьев и кустов вдоль поворотов дороги.
Так, что, проехав несколько поворотов, своими друзьями я не рисковал, когда остановил машину на обочине.
– Я вернусь минут через десять, – сказал я и вылез из машины.
О том, куда я пойду, меня никто не спросил.
И это тоже упрощало мое дело.Сквозь кусты, напрямик, я вернулся немного назад.
Туда, где стоял одноэтажный дом, в котором находился толи магазин, толи кафе среднего пошиба.
Туда, где я заметил парня в рыжей кепке.
Конечно, я понимал, что рядом с торговцем должны быть «быки», мне нужно было только сразу заметить их.– Наркота есть? – спросил я у парня.
У него было лицо бездарного, тупого, мелкого человека, не способного ни на что.
А, значит, способного заниматься подлостями.
То, что я не наркоман, парень понял сразу. Кроме того, у него, наверняка, была своя клиентура, и каждый новый покупатель вызывал подозрение.
Парень, не оборачиваясь, махнул рукой кому-то у себя за спиной, и я увидел, как из перелеска появился стриженоголовый.
Всего один.
Я внимательно смотрел на ветви кустов, они не шевелились, и, похоже, кроме того, который выходил к нам, в кустах никого больше не было.
А тот меня пока не интересовал – подойдет ближе – решу, что с ним делать.
Лишь бы подошел поближе, на шаг-полтора, чтобы не успел воспользоваться оружием, если оно у него было.
Я стоял перед парнем в кепке, молчал, и у меня в голове промелькнула мысль: «Только бы они не испугались и не бросились врассыпную»…Боялся ли я их и их возможного оружия?
Нет.
Бороться со злом не страшно – нужно только найти добро, ради которого стоит это делать.Парень в рыжей кепке уже понимал, что происходит что-то не то, а стриженоголовый «бык» продолжал подходить.
Очень медленно.
Для меня.Для человека, желающего остаться в живых, «бык» двигался слишком неопытно.
И еще: он смотрел мне в глаза, а ему нужно было следить за моими руками и ногами – глаза соперника в бою нужно просто видеть.
И читать.Тогда я сделал доскок, и приподнял для удара левую руку. Но сделал это чуть медленнее, чем нужно.
Именно на это я и расчитывал.
Убивать этих подонков не входило в мои планы. В мои планы входило – дать им шанс жить по-другому.
То, что я делал, было не наказанием, а воспитанием.
Стриженоголовый успел сделать блок, под имитацию моего удара, но при этом раскрыл солнечное сплетение – десяток занятий и белый пояс, не выше.
У таких не хватает терпения совершенствоваться – им достаточно того, чтобы их боялись люди, законченные наркотиками.
Тремя пальцами соединенными вместе, копьем – указательным, средним и безымянным – я ударил его в солнечное сплетение, чувствуя, как глубоко в его тело входит моя рука.
Он согнулся пополам, беззащитный, и у меня было достаточно времени, чтобы решить: сломать ему нос или челюсть.
Я ударил согнутым локтем правой под челюсть, с разворотом всего плеча и «доходом» бедра, усиливающими удар вдвое.
Крови почти не было, но только сухожилья удержали его рот от того, чтобы он не разлетелся в разные стороны.
Хруст от ломаемых костей был тихим, но он, кажется, парализовал парня в рыжей кепке. Тот так и стоял с открытым ртом, подставляя мне горло под удар ребром ладони.
Но его горло было мне не нужно.В том, что должно было с ним произойти, виноват был не я, а его собственная жизнь.
Мне нужна была его правая руку.
Рука, торгующая смертью.
Я потянул его за руку своей правой рукой, а левой слегка подтолкнул в плечо.
Правая рука подонка вытянулась в струну, и уже одним этим, я мог бы вывихнуть ее.
Он я левым запястьем ударил его под локоть, и потому, как неправдиво вывернулся этот локоть вверх, а из глаз брызнули слезы, понял, что рука сломана надолго.
Может навсегда……Потом я вернулся к машине, и никто ничего не сказал.
Кроме Петра:
– Тебя не было четыре минуты…
