Дорога превращений. Суфийские притчи - [61]

Д. Щ.

Сомнения судьи

Был муж благородный судьею назначен.

Роптал он в тревоге и сетовал с плачем:

«За промах малейший в судейских делах

С меня полной мерою взыщет Аллах!»

Писец возразил: «Но правитель по праву

Вознес твое имя, воздал тебе славу:

Твои приговоры несчастных спасут,

И будет угоден Аллаху твой суд!»

Но тот сомневался: «Учен я не шибко —

А вдруг на суде допущу я ошибку?

Начну я оправдывать иль обвинять —

Но тонкости дел нелегко мне понять!»

Писец отвечал: «Рассуждение чисто,

Когда правовед не охвачен корыстью,

Но если судья сребролюбьем влеком,

Он суд извратит, хоть прослыл знатоком!

Не бойся незнанья затверженных истин,

Но сердце очисти и будь бескорыстен:

Лишь страх пред Творцом и души прямота

Закону и правде отверзут уста!»

Близость

В этой притче Меджнун, как всегда, символизирует суфийского мистика, в то время как «мастер, в искусстве целительном… известный» – рационалиста. Попытка последнего «кровь отворить» Меджнуну (т. е., опасаясь за его здоровье, посоветовать ему умерить экстаз, отказаться от чрезмерно восторженного поклонения Богу) решительно отвергается, ибо во внутреннем мире мистика проявляется Дух Божий, а не только его собственные эмоции и воля: «…Ведь сущность – одна!».

Д. Щ.

Близость

Меджнуна разлука с любимой Лейлой

Ввергала в безумье, пронзала иглой,

Не мог он напиться: «Еще бы глоток!» —

Ведь кровь в нем вскипала, как лавы поток.

Как тело с душою в больном примирить?

И лекарь велел ему кровь отворить.

Вот мастер, в искусстве целительном том

Известный, стянул ему руку жгутом,

Но в гневе болящий сорвал этот жгут:

«Уйди! Твои методы не подойдут!»

В ответ ему мастер: «Не ты ли в былом

В пустыне бродил вместе с барсом и львом?

Тебя не страшили их когти, клыки,

А тут разве боль? Потерпи, пустяки!»

Меджнун же ответил: «В пустыне разлук

Бродя, не боюсь я ни боли, ни мук, —

Я к ним так привычен! Надрезы твои

Сравнятся ль по боли с терзаньем любви?

Другим опасением сердце полно:

С любимой Лейлой мы не двое – одно,

И пусть между нами пролег целый свет —

Но четкой границы меж душами нет!

И вот я боюсь, что раненье мое

Ей боль причинит и поранит ее,

Уж слишком мы связаны – я и она:

Пусть тела и два, но ведь сущность – одна!»

Меджнун и собака

Знаменитая древнеарабская повесть о любви Меджнуна и Лейли всегда воспринималась суфиями как символ экстатически-страстного стремления к Богу души мистика (Меджнун – «впавший в безумие»). Такая душа получает возможность созерцать образ Божий даже и в тех, кто находится еще на животно-эгоистическом уровне сознания («пес» – бранная кличка для таких людей у многих народов). «Собака с улицы Лейли» – это падшая душа, пребывавшая, однако, некогда (до своего падения) вблизи Бога и всегда сохраняющая возможность, покаявшись, возвратиться к Нему. «Меджнун» – адепт суфизма – проявляет к «собаке» особую любовь, поскольку он «сквозь покровы внутрь зрит» и «душу видит».

Д. Щ.

***

В оценке человеком других людей и событий «объективная реальность» как таковая отсутствует. Из притчи следует, что внутреннее состояние наблюдателя решающим образом влияет на его восприятие. Созерцание, с суфийской точки зрения, есть активный процесс взаимовлияния между субъектом и объектом. В конечном счете, все, что человек видит вокруг себя, является проекцией его внутреннего состояния, поэтому только очищение сердца и наполнение его любовью ведут к преображению внешнего мира и делают достижимыми такие переживания, как счастье, довольство жизнью, благодарность Творцу. Вопреки устоявшемуся представлению о том, что рай – это некое «место», понимаемое географически или метафизически («горний мир»), суфизм утверждает, что рай есть состояние сердца, полного духовной любви, поскольку тот, кто способен «взглянуть на мир… влюбленным взором», не только внутренне свободен («волен»), но и совершенно счастлив («блажен»).

М. Х.

Меджнун и собака

Меджнун, от милой находясь вдали,

Узнал собаку с улицы Лейли:

Ее и гладил он, и целовал,

Он ей и сахар, и шербет давал,

Ее, как шейха мудрого гробницу,

Он обходил, спеша ей поклониться,

И лучшим из творений называл,

И снова гладил, снова целовал.

Вскричал прохожий: «Что за чудеса!

Ты – человек, а ублажаешь пса?

Отдерни руку и закрой уста:

Для мусульман собака нечиста!

Как смеешь ты, разумное творенье,

Собаке воздавать благодаренье?!»

Прохожий учинил такой разнос,

Поскольку перед ним был грязный пес,

Зато Меджнуна чувства увели

От видимой реальности – к Лейли.

И он сказал: «О если б, господин,

Сумели Вы хотя б на миг один

Взглянуть на мир моим влюбленным взором, —

Не подошли бы Вы ко мне с укором!

Сей пес валялся у Лейли в ногах,

Сей пес лизал ее порога прах,

И потому душа моя могла б

Век лобызать следы собачьих лап!..»

…Глупцу доступен только внешний вид,

Но мудрый – сквозь покровы внутрь зрит:

Кто побеждает плоти тяжкий плен,

Тот душу видит, волен и блажен!

Любовь Меджнуна

Рассказ в сжатом виде передает суть суфийского учения об иерархии душ. Одни души достигли «сладости» познания Бога (здесь Его символизирует Лейли – источник и цель любви Меджнуна), а другим изучение основ религии представляется «уксусом», поскольку не приносит им никакой «сладости». Именно внутренним состоянием душ объясняется тот факт, что одни и те же феномены религиозной жизни воспринимаются людьми столь по-разному: «Он мне – словно сахар, а вам – будто яд».