Дорога превращений. Суфийские притчи - [43]

Принюхавшись к легкому следу в пыли,

Меджнун узнавал, где ступала Лейли,

А я по особенному аромату

Всегда узнаю́, где запрятано злато!»

А пятый: «О вы, мои мрачные братцы,

Мой дар – на вершины и стены взбираться,

И даже на башню до самых небес,

Закинув веревку с крюком, я бы влез!»

Тут воры спросили, взглянув на Махмуда:

«А ты про какое расскажешь нам чудо?»

А он: «В трудный миг вам поможет всегда

Волшебным движеньем моя борода:

В несчастиях я бородой помаваю

И этим преступника грех покрываю, —

Едва потрясу бородой и кивну,

Как вору тотчас же прощают вину!»

«Твой дар представляется самым желанным,

Отныне ты будешь у нас атаманом! —

Воскликнули воры. – А наших сердец

Желанье – ограбить султанский дворец!..»

…Бесшумно к стене они крались, однако

Залаяла, запах почуяв, собака,

И, на понимание слов ее скор,

«Меж вами – султан!» – перевел первый вор.

Но тут посчастливилось пятому вору

На гладкой стене обнаружить опору,

И всех переправил он в сад прямиком

При помощи длинной веревки с крюком.

Четвертый же вор, виртуоз аромата,

Принюхавшись, понял, где спрятано злато,

А третий проделал подкоп под стеной,

И вот уже воры – пред царской казной!

Вот именно здесь, возле цели заветной,

Властитель и скрылся от них незаметно:

Он выведал всё – их дома, имена…

А утром – тревога: исчезла казна!

Тут хитрый Махмуд снарядил свою стражу,

Чтоб всех, совершивших полночную кражу,

Нашли – и в оковах к нему привели.

И воры пред шахом простерлись в пыли.

Взглянув на царя, вор второй – ясноглазый —

В Махмуде ночного сообщника сразу

Узнал – и воззрился на край бороды

Султана, как будто просящий воды —

На облако, иль на знаменье Аллаха —

Пророк! И во взгляде том не было страха:

Чего же бояться, когда приговор

Почти изречен?! И промолвил тот вор:

«Сиятельный, будь с нами ласков, как прежде,

Верни упованье лишенным надежды,

Скорей, о султан, потряси бородой —

И наши грехи милосердьем покрой!»

Лунное полотно

Под «сиянием луны» в данном случае подразумевается «вдвойне нереальная» сущность нашего мира (Луна сама светит отраженным сиянием Солнца, а ее свет на Земле – есть «отражение отражения»). Пробуждение («утром, чуть пробудится душа») в притче означает кончину, за которой последует осознание тщетности прожитой жизни у тех, кто не обрел реального мистического опыта. Подобные люди не могут быть наставниками на пути приближения к Богу и стяжания истинного Света.

Д. Щ.

Лунное полотно

Сей мир – базар, где мы обведены

Вкруг пальца: нам сияние Луны

Сбывают, как льняное полотно,

И в темноте нам нравится оно.

Лучи волшебник выдает за лён,

И до зари наш разум усыплен.

Ах, сколько денег – драгоценных лет —

Мы отсчитали за обманный свет!

А утром, чуть пробудится душа, —

Где ж лён? И на ладони – ни гроша!..

Ядущий и ядомый

Душа, целиком погрузившаяся в материальные заботы и отождествившая себя с телесной субстанцией («ищущая и поглощающая пищу»), будет сама «съедена» вещественным миром, поскольку лишилась своей духовной основы, – таков смысл этой притчи.

Д. Щ.

Ядущий и ядомый

Едва лишь птица изловила мошку,

Ту птицу за крыло схватила кошка.

Так два обеда меж собой совпали:

И птица ела, и ее съедали.

Кто сам себя считает веществом —

Всегда вкушает и всегда ядом!

Судьба

Владелец лавки в этой притче означает разум, спешащий осуществить свои намерения, исполнить свой земной долг («с утра спешивший»). «Нарядные жены» – чувственные желания – мешают ему «пройти», т. е. достичь своей цели, на что он горько сетует («вас слишком много»). Однако эмоции не зря созданы Богом: при их отсутствии теряется сам смысл человеческого существования («вас самих бы не было на свете»). Именно опираясь на сферу чувств, человек постепенно учится любви к Создателю, которая является главным предметом, преподаваемым в школе земной жизни. На начальных этапах развития душа подготавливается к этой любви путем совершенствования эмоциональной сферы.

Д. Щ.

Судьба

Один купец, с утра спешивший в лавку,

Попал внезапно в уличную давку.

Протискиваясь меж нарядных жен,

Он был обильем их так раздражен,

Что крикнул: «Эй, очистите дорогу,

Бабье! И без того вас слишком много!»

Одна из женщин кротко отвечала:

«Ты не бранись, а рассуди сначала,

Не для Адама ль первая жена

Была премудрым Богом создана?

Да и притом, когда б не жены эти,

То вас самих бы не было на свете!..»

…Судьбою управляя, звездный круг

Нам посылает столько бед и мук,

Что мы б не вынесли земных скитаний,

Когда бы Бог не усладил страданий

И в непроглядной тьме земной тюрьмы

Не сделал так, чтоб радовались мы!..

Два барабана

Притча образно противопоставляет духовные возможности ортодоксального «обрядоверия» (мальчик, наученный отцом барабанить, – символ духовной незрелости и слепого следования традиции) – и суфийских прозорливцев (могучая рать самого «султана», т. е. Бога, одерживающая «славные победы» в области духа). Присутствие войск султана вызывает у мальчика сильное раздражение: противники суфиев из числа мусульманских улемов (законников) нередко пытались возбудить простой народ против «еретиков», на что намекает барабанный «призыв» мальчика. Последний выбивается из сил, «чтоб не топтал верблюд отцово поле» (под «полем» подразумевается «насажденная» в народе ортодоксальная форма веры). Однако подобные усилия жалки и напрасны, ибо суфийское учение возвещает волю Самого Создателя («бьет в барабан» султана).