Дорога на Тмутаракань - [10]

В двух башнях - с запада и с севера - были оставлены ворота в виде пролетов, закрывавшихся массивными дубовыми створками, окованными железными полосами. А за ними...

Святослав знал со слов лазутчиков и торговых гостей, что внутри крепость была разделена толстыми стенами и прочными кирпичными зданиями на отдельные части, как улей на соты. Там тоже поднимались боевые башни.

Киевский князь со своими дружинниками переправился через Дон выше Саркела и подошел к нему почти вплотную, разбив лагерь на открытом и возвышенном месте. Теперь эту крепость русичам предстояло взять на копье овладеть ею штурмом.

Лазутчики доносили Святославу, что в Саркеле укрылось немало хазар, кочевавших с весны по левобережью Дона. Есть там небольшая дружина камских болгар, это воины ненадежные, готовые повернуть оружие против своих хозяев и притеснителей. Основной гарнизон - наемники, кочевники гузы. Командует всеми защитниками крепости воевода Джабгу, любимец каганбека Иосифа, царя Хазарии. При нем, как старшая дружина, - сотня греческих воинов во главе с их сотником - таксиархом Диомидом. Это тоже наемники, прибывшие сюда с ведома императора Византии.

Гонец с черной стрелой, посланный в Саркел, не вернулся. Молчат хазары, не отвечают на вызов. Но обратного пути русичам уже нет.

Не спится Святославу. Думы одолевают князя. Не допустил ли он ошибки, не поторопился ли он с походом? Сильный, могущественный враг стоит перед ним. А как узнать: рано выступили в поход или нет?

Князь прикидывал с воеводами: лучшее время для похода - весна. Корма для коней вволю, есть вода - степь еще не пересохла. И дичину для прокорма дружинников легче добыть в это время. А главное - с теплом хазарские вежи-кочевья растеклись по степям от Дона до Итиля, от Сурожского моря до Джурджанского. Пусть соберет царь Иосиф свою конницу!

Уже роса на траве оседать стала, когда задремал Святослав. Засыпая, подумал: "Будет погожий день".

Гридни сидели у догоравшего костра, вяло жевали поджаренную сайгачатину. Все притихли - даже бывалые рубаки думали о предстоящей сече.

- Чудно как-то получается, - будто раздумывая вслух, негромко сказал Богдан. - Вот оно какое бескрайнее Дикое поле. От Полянской земли на полудень конца ему нету, на восход мы сколько шли по нему до самого Саркела, да и дальше оно, видать, еще далеко тянется. Простор какой, а всюду, сколько мы шли, на пути то печенеги маячат, то хазары. Будь у нас такая сила, не пропустили бы нас степняки. И я вот думаю: а как же гости наши со своими караванами ходят через это Дикое поле, в далекие страны пробираются?

Гридни молчали. Никто не отозвался на слова Богдана.

- Дивно... - еще раз сказал он.

- А чему удивляться? - лениво отозвался десятник Мечник, разлегшийся на своей, видавшей виды епанче чуть в стороне у костра. - Русским гостям, как и иноземным, повсюду открыта. Они наши товары везут в Итиль-град, в города, что на Джурджанском море, а оттуда навстречу им гости джурджанские, арабские со своим добром - шелками и узорочьем. И те, и другие через Хазарию путь держат. Хазарские заставы с них десятину берут десятую часть от каждого товара. За что? За то, что через свою землю пропускают, от печенежских наскоков берегут. У гостя товар не весь отберут, ему еще останется, на чем заработать. Хазарское царство не сеет, не жнет, а чужими трудами богатеет. Вот и подумай, отрок, какая выгода хазарину препоны торговым гостям чинить? А начали грабить, разбой чинить князь наш разгневался, в поход нас повел, чтобы покарать Хазарию. Побьем царя Иосифа, не дозволим, чтобы дороги через Дикое поле травой емшаном зарастали.

Скуластое лицо Мечника дочерна опалено солнцем и ветрами дальних походов, изрезано глубокими морщинками. Жидкая бородка, похожая на клок сухого ковыля, напоминала о том, что в жилах бывалого воина текла кровь берендеев или других степняков, каких немало осело на окраинах Руси.

- Вот оно что! - приподнялся на локте Чеглок, ровесник Богдана, повернулся к рассказчику. - А откуда тебе все это ведомо, дядя Мечник?

Смуглый, горбоносый, резкий в движениях, этот гридень и впрямь походил на быстрого сокола чеглока, оправдывая свое прозвище. На поле брани дрался он отчаянно, ловко уклоняясь от вражеского меча или сабли и успевая нанести решающий удар неожиданно для своего противника. И конь у Чеглока был подстать своему хозяину - поджарый, быстрый, с разбойным взглядом прикрытых лохматой челкой глаз.

Чеглок, как и Богдан, покинул родные места в поисках лучшей доли. Как попал в гридни, он не любил рассказывать. Да кому до этого дело в дружине? Главное, что он добрый рубака и надежный товарищ.

Мечник усмехнулся в ответ на вопрос Чеглока:

- Ногами своими я все Дикое поле измерил. За Диким полем бывал - под Итилем и в Тмутаракани. С воеводой Свенельдом в походы ходил и сам бродил по белу свету. У ясов в полоне побывал, с хазарами рубился, на лютого зверя барба с сулицей ходил, один на один. Многое повидать удалось...

- А русских людей за Диким полем встречал? - поинтересовался Богдан.

- Верно - видал там наших? - поддержал Богдана молчаливый гридень Улеб.