Дорога на плаху - [48]

— Вот наш документ. Я бы мог оставить на твоей роже отпечаток своего кулака, — сказал, усмехаясь, второй, глядя как первый метнулся к двери, — но ты мне кажешься толковым малым, потому я только оборву провода твоего телефона и селектора, чтобы мы смогли уйти без шума. Ты в дальнейшем должен хранить молчание. Однако я не ручаюсь, что ты не заорешь, как только мы выйдем в коридор. А потому, — он схватил довольно грузного редактора за шиворот, приподнял его и с силой ударил кулаком в живот. Тот задохнулся и упал на стол. — Смотри, если хочешь жить — молчи, не то мы однажды вернемся.

— Уходим! — сказал первый удовлетворенно, и скорым шагом оба налетчика покинули кабинет, пересекли пустую приемную, выскочили в коридор, смешались со снующим по коридорам народом.

Через полчаса прочитав послание Савиновой, Игорь Владимирович нахмурился. В нем, как он и предполагал, излагались мытарства молодой девушки обманутой негодяем. Прилагались копии справок о рождении сына, рождении и смерти дочери, отцом которых являлся Костячный.

— Едем на квартиру к Савиновой, — сказал Костячный со знакомой афганцу зловещей интонацией, после которой возникают экстремальные ситуации и приходится работать либо кулаками, либо пистолетами. На то он и подписывался, войдя в долю с Костячным. Но применять силу против слабой женщины! Николай стиснул зубы.

Двери квартир на площадке четвертого этажа выполнены из металла, кроме одной — Савиновой. Часы показывали десять утра. Подъезд выглядел безлюдным, и трое мужчин, не опасались быть замеченными. Кирилл Обмороженный, доверенное лицо Костячного, человек лишенный эмоций, но ловкий взломщик и безотказный малый, уже работал здесь, имел к замку ключ, и без шума открыл дверь, первым вошел в квартиру.

Актриса завтракала в одиночестве на кухне. Ее квартира с широким раздвижным диваном, мягкими креслами, журнальным столиком, собранным в виде тумбочки столом и нелепо стоящим шифоньером, выглядела тесной. Ковровые дорожки и палас поглощали шум шагов. От появления непрошеных гостей Савинова, сидящая в маленькой кухне с чашкой чая, вздрогнула. В ее больших еще не потухших синих глазах полыхнул испуг, который не ускользнул от афганца.

— Как вы сюда попали? — задала законный вопрос Лидия, в страхе глядя на крупного, стриженного мужика, с лицом свирепого садиста, каким выглядел Кирилл.

— Очень просто, мадам, толкнули двери и вошли, — осклабился в мерзкой улыбке верзила.

— Убирайтесь отсюда немедленно! — в гневе сказала Лидия, заметив Костячного, добавила, — что вам угодно?

— Мы пришли поговорить по поводу нашей сделки, — отстраняя верзилу, сказал Костячный, — извиняюсь за прерванное чаепитие, но у нас нет времени, если не возражаешь, продолжим наш диалог.

Костячный говорил вежливо-зловещим тоном, от которого Лидию охватил озноб.

— Как же я не заперла двери?

— От меня не запрешься, — так же зловеще констатировал Костячный. — Прошу в комнату, или ты предпочитаешь за свою ложь умереть на кухне?

— Я буду кричать.

С ловкостью барса верзила в одно мгновение очутился рядом с женщиной и своей грязной лапой зажал ей рот, подхватил, как былинку и понес в комнату, опустил на стул. Афганец вынул пластырь и заклеил жертве рот. Обмороженный заломил Лидии назад руки и щелкнул наручниками.

— Можно начинать, — сказал верзила.

— Уясни, мы заставим тебя отвечать на вопросы. Если будешь упорствовать и громко орать, снова заклеим рот и станем долго и больно пытать, даже если ты, милашка, станешь подавать знаки о своем согласии быть откровенной, мы не поверим. Надеюсь, читала солженицинский «Архипелаг», там ярко изложено, как Крестинский на суде отказался от своих показаний, дело вернули на доследование. Из несчастного выжали все соки, и уж больше он не отказывался. Дай ей малость почувствовать, что мы не треплемся, затем освободи ей рот, я с ней побеседую.

Игорь подождал, пока Обмороженный поднес к ее пятке раскаленную спираль нагревательного прибора, отчего зрачки несчастной расширились, отображая сильную боль, тело задергалось, схваченное железной рукой палача. Наконец, главарь махнул рукой, Обмороженный убрал нагреватель, отодрал с одной стороны пластырь, а палач спросил:

— Прежде всего, скажи, в какие газеты ты отдала свои безумные сочинения? — Костячный вынул из кармана знакомый ей пакет. — Этот мы изъяли в «Настольной газете». Остальные?

В глазах у Лидии стояли слезы, но она молчала. Раздался звонок по мобильному телефону. Слушал и говорил сам Костячный, ему сообщали о наличии письма в редакциях.

— Отвечая, не пытайся лгать. Мне назвали адреса. Помни, за ложь будет очень больно, — Игорь сделал знак Киру Обмороженному, который снова включил в розетку нагревательный прибор, и Лида с ужасом увидела, как спираль накалилась добела, от нее несло жаром. Рука верзилы готова была залепить пластырь, но жертва успела сказать:

— «Красноярская газета», «Красноярский коммерсантъ». «Комок» и «АиФ».

— И все? — удивленно спросил Игорь.

— На телевидении в программе второго канала, — торопливо сказала Лидия, видя, как верзила снова хотел залепить ей рот.

— Это уже теплее. Все?