Дорога, которая не кончается… - [9]

Ты устроишься за шатким, застеленным старой клеенкой столом. Стиснутые пальцы рук заноют от напряжения. Долгое время тишину будет нарушать лишь шорох газовой плиты да иногда бессмысленное рычание пустого холодильника. Потом Странник шумно вздохнет и поднимет взгляд. Скажет сумрачно, в никуда:

— Холодно…

Тогда не выдержишь ты.

— Да разве же это — холод? Где ты был, Странник?!

Он обернется, присядет на подоконник. Серьезно и грустно проговорит:

— Прости, Шер… Это страна, куда даже друзей с собой не берут.

— Зря…

— Страна под названием Память… Очень неприветливое место…

Ты судорожно разожмешь руки, но тут же снова стиснешь белые пальцы.

Опять повиснет молчание. Странник будет, отвернувшись, молча смотреть за окно. И ты заговоришь, осторожно подбирая слова:

— Знаешь… Память, да… Я тоже кое-где побывал… Там глухая, злая темнота… Знаешь, Странник, темнота ведь бывает разная: иногда добрая — тогда она обнимает и греет, а иногда… она душит и давит, и потом еще долго кажется, что не хватает воздуха… И я до сих пор еще не пришел в себя. Я хуже слышу и мысли иногда путаются… Ты не обижайся, если я вдруг не услышу тебя, хорошо?

— Конечно. Я просто буду говорить громче.

— Спасибо… Знаешь, я опять вспоминал Дэнни. Я вспомнил, наконец, как мы потеряли друг друга… Была какая-то битва… А мы были втроем. Понимаешь, мы с Дэнной успели привыкнуть драться спина к спине… А сейчас нас было трое и бросать этого третьего было никак нельзя — я его почти не знал, но я знал, что он хороший парень… И из битвы мы вышли вдвоем. Дэнни с нами не было. Но я знаю, что он не погиб тогда, его просто увело в водовороте драки… Он и сейчас жив, если бы с ним что-то случилось, я бы почувствовал… А вообще, мне не так давно сказали, что друзья живы, пока мы их помним. А я ведь забыл почти все — вспоминаю только обрывками…

Странник чуть искривит губы в своей обычной усмешке:

— А тебе не приходило в голову, что это ты жив только пока он помнит тебя?

— Нет, не приходило. Но если так — я уверен, что могу не бояться… Он-то меня не забудет…

Опять нависнет тишина. Потом Странник завозится, соскользнет с подоконника и бесшумно подойдет к тебе. Ты почувствуешь на плече его ладонь.

— Шер… Пойдем отсюда. Пройдем город, пока ночь. Только — холодно…

Ты поднимешь лицо.

— К черту. Это не холод…

— Пошли, — повторит он и выйдет первым, на ходу подхватив с пола пустой вещмешок.

Ночь действительно будет холодной и при этом — удивительно звездной. Очень темной и очень звездной. И почти сразу душивший тебя все последние дни страх исчезнет, в лицо ударит порыв свежего, необычайно холодного ветра.

А пустой город, притихший под грузом неподъемной темноты, будет смотреть на вас из сотен окон с испугом и надеждой и подолгу смаковать в подворотнях и проулках эхо ваших шагов по крупной, ровной как асфальт брусчатке.

Потом Странник неожиданно остановится у высокого каменного дома, возле спускающейся в подвал лестницы. Оглядит, прищурившись, замершие окна. Кивнет тебе:

— Зайдем?

Пустая, как и сам город, комната. Голые бетонные стены, оклеенные обрывками ярких плакатов, плита, полка, кровать в закутке. Под узкой щелью окна — стол.

— Что здесь? — вопрос странно прозвучит в пустоте.

Странник обернется, проговорит отстраненно, словно обращаясь не к тебе:

— Когда-то здесь жил мой друг… Гитарист. Лучший гитарист города. Его пристрелили в драке… — он помолчит секунду. — Посмотри — там в углу журналы… Там должны быть его фотографии…

Он подойдет к старой, облупленной плите, завозится там, спросит: «Будешь чай?» — и очень скоро вы уже будете сидеть за пыльным столом и пить из потемневших стаканов обжигающе горячий густой напиток.

Тишина будет абсолютной и, наверное, именно из-за нее тебе скоро начнет казаться, что в пустоте покинутого дома оживают люди и события прошлого. Словно память вещей проснулась, почувствовав ваше внимание, и теперь спешит рассказать, как все было. Чтобы хоть кто-нибудь еще мог сохранить воспоминания об этом доме и его неведомых хозяевах…

…И вдруг ты почувствуешь, как прямо в спину тебе уперся чей-то взгляд. Злобный и холодный. Не оборачиваясь, ты отодвинешь стакан и встанешь. Резко заскрипит рассохшийся стул.

— Мне здесь не нравится, Странник…

Договорить ты уже не успеешь. Накатит волна ужаса, от которого захочется бежать, бежать немедленно, как можно дальше! И Странник мгновенно вскинет заблестевшие глаза, а потом медленно переведет взгляд на тебя.

— Знаешь… Там, кажется, дверь…

Ты резко обернешься, и словно наяву увидишь, как на бетоне голой стены растворяется прямоугольный контур проема.

Странник будет смотреть искоса, непонятно и неприятно усмехаясь углом рта.

— А ведь я мог бы ее открыть…

Ужас вновь щекотной струйкой пробежит между лопаток.

— Странник, не надо! Пойдем отсюда!..

Он внимательно, уже без улыбки, посмотрит на тебя. Медленно опустит голову. Потом встанет. Черты лица расслабятся.

— Ты прав. Пойдем.

Вы несколько торопливо выберетесь на свежий ночной воздух, пойдете по улице, сначала быстро, потом все замедляя шаги. И скоро страх отойдет, отстанет, останется там, за спиной, и постепенно ночь войдет в вас, позволяя успокоиться, хотя бы на короткое время забыть тревогу…