Дорога длиною в жизнь. Книга 1 - [61]

Забегая вперёд, могу сказать, что кардинально вопрос был решён уже в Израиле. Без резекции груди хирург убрал маме опухоль и сказал, что можно забыть о её существовании в прошлом.

Когда стало известно, что я решил эмигрировать в Израиль, все, от сотрудников Службы до руководителей страны, принялись меня уговаривать, услаждали мой слух моей значимостью для Службы и Молдавии, уверяли, что нынешние неприятности времени перемен надо пережить, а дальше всё будет хорошо. Я выслушивал всех, благодарил, нескромно уверял, что знаю себе цену и не сомневаюсь в своей нужности стране. Однако я хочу, чтобы дети и внуки росли в другой стране, где их национальная принадлежность никогда не будет отягчающим обстоятельством.

На протяжении моей службы в Молдавии я имел несколько предложений сменить место работы. Одно предложение было получено от ректора моей «альма матер» — Одесского гидрометеорологического института. Ректор просил меня занять место завкафедрой активных воздействий на атмосферные процессы. Это совпало с моментом, когда у меня на Службе случилось ЧП.

Во время запуска ракета застряла в направляющей. Бойцы доложили об этом командиру. Командир вместо того, что бы направить на ракетный пункт руководителя группы ракетной техники, приказал снять ракету с установки. Просто так вытащить ракету бойцам не удалось. Без подробностей, что и как они не так делали, но ракета взорвалась в руках этих ребят. Жуткий случай! Ребята прошли войну в Афганистане и погибли у себя в Молдавии.

Непосредственной моей вины нет, но я руководитель и отвечаю за всё, что происходит в Службе. Чувствую себя подавленным неимоверно. И тут предложение из Одессы. А что, думаю, не бросить ли мне Службу к чёртовой матери и стать заведующим кафедрой. После Службы просто курорт!

Звоню в Москву в Госкомгидромет начальнику управления и докладываю, что думаю принять предложение из Одессы. Меня начали убеждать, что это неразумно, что они уже запускают бумаги о присвоении мне звания Героя соц. труда, что меня ждёт персональная пенсия, что моя Служба ведущая во всей системе Госкомгидромета. Уговорили. Героя я, конечно, не получил, но дали орден «Знак Почёта». Однако самыми дорогими для меня наградами, — признаётся Леонид, — являются золотая медаль ВДНХ СССР и золотая медаль лауреата Государственной премии Совета Министров СССР.

В другой раз мне предлагалось переехать в Москву, возглавить вновь организуемый центр авиационных работ по воздействию на облачные процессы. И квартиру обещали, и Москва — не Кишинев и не Одесса, центр всего и вся. И опять те же ребята из Госкомгидромета сыграли на тех же струнах. Да и сам я, честно признаться, не мог себе представить, как смогу расстаться с детищем, которое растил всю свою творческую жизнь, которое обрело славу в стране и за рубежом, и отблеск этой славы падал на меня, радуя душу.

Вместо меня главой службы стал мой заместитель, которого я обучал профессии с третьего курса, провёл по всем должностям от рядового инженера до своего зама, дал ему квартиру, защищал в конфликтах с коллегами. Он клялся мне в верности, но когда получил бумагу с предложением оставить за мной научное руководство, написал на ней «нецелесообразно». Не могу спокойно говорить об этом предательстве до сих пор.

4. 2 июля 1991 года

2 июля 1991 года они приземлились в аэропорту им. Бен Гуриона. Они — это Леонид с женой, его дочь с мужем и маленькой внучкой, его родители и сестра. Леониду пятьдесят лет. Самый трудный возраст для эмиграции — слишком далеко до пенсионного и слишком много для устройства на работу. Их поселили в Яффо, где уже жили родственники, приехавшие раньше.

А перед отъездом они сдали свои паспорта и подписали отказ от гражданства, отдали свои великолепные квартиры государству, получили право из всего имущества, нажитого за многие годы, взять не более 500 кг вместе с упаковочным деревянным ящиком и по сто долларов на человека. Иначе, чем государственным бандитизмом, это не назовёшь.

При укладке в ящик всё тщательно проверялось. Он взял с собой большой кусок коралла, как память о друге, который привёз этот коралл из экспедиции в Южно-Китайское море и подарил ему. Проверяющие решили, что внутри могут быть спрятаны драгоценности, и распилили коралл на несколько частей. Леонид показал мне стоящие на виду и сложенные вместе куски красивого коралла. Теперь это не только память о друге, но и об издевательстве на таможне.

После Кишинёва Яффо произвёл гнетущее впечатление. Убогость, дошедшая из далёких веков, может привлекать туристов, но не их, приехавших стать жителями. От дома, где началась их новая жизнь, было минут двадцать неспешной ходьбы до берега Средиземного моря.

— Мы собрались и пошли, — вспоминает Леонид. — К морю было несколько путей. Мы, естественно, пошли самым коротким. Кто бы нам объяснил, что это путь через арабскую деревушку, и евреям лучше через неё не ходить. На нас высыпала ватага арабских малышей с камнями. Я пошёл им навстречу и начал орать на них по-русски. Не знаю, что их напугало, то ли мой грозный вид, то ли непонятный мой русский, но они разбежались. Возвращались с моря мы уже другим путём.