Дорога длиной в сто лет - [20]

Вспоминается, что у меня было постоянное желание поесть чего-нибудь вкусненького. (И это в относительно обеспеченной семье управляющего магазином и только с одной дочерью, а что же говорить о бедняках, имеющих по шесть и более детей).

Даже когда в семье была корова, мама меня не баловала сырниками и пирожками. Очевидно, мама молоко продавала. Каждая копейка была на счету. Родители мечтали приобрести свой мануфактурный магазин и экономили на всем. Но мечта эта не сбылась. Запомнила я только, что за домом у нас были штабеля красного кирпича, а строительные бревна уже лежали на базаре, на том месте, где должен был быть сооружен и сам магазин. Свое желание поесть вкусненького я осуществляла на печи у Грабовских, благодаря Тубе. Немая прислуга много и вкусно готовила для большой семьи Грабовских. Глиняный кувшин-макитру с пирожками прислуга держала в теплом месте, а это была русская печь, где мы игрались.

Экономила мама на всем и на фруктах и овощах, объясняя это мне боязнью желудочных заболеваний.

И все же я обходила и этот запрет у бабушки Эстер. Был еще обходной источник поесть вкусненького — в семье портного. Для его большой семьи покупать арбузы и дыни было просто немыслимо. Хочу описать один случай, когда в семье портного появилось множество дынь. Жена портного Хайка остановила на дороге арбу с дынями. Став на спицу колеса арбы, она начала торговаться. Причем, она очень плохо говорила по-русски. Когда она как бы выбирала дыньку для покупки, арбу облепляли покупатели из соседних домов. Пока шла оживленная торговля, Хайка передавала дыньки своей веренице детей. В этой афере и я тоже принимала участие. Добытые таким образом дыньки оказались под кроватью у портного. После такой «покупки» вся эта орава ела дыни сколько хотела, в том числе и я, и никакого поноса у меня не было, хотя ели их даже немытыми. Все это делалось в секрете от мамы и никто меня не выдал. В этой семье не почитался расчет. Ели пока есть, а если не было — обходились.

Интересна особенность крестьянского быта тех времен. Местные крестьяне не выращивали для продажи ни огурцов, ни помидоров. Помидоры и огурцы в местечке продавались тогда только болгарские. Продавали овощи в основном перекупщицы. Перекупщицами были многодетные вдовы. У них была сильная конкуренция за каждого покупателя. Они часто между собой скандалили, обзывали друг друга обидными словами, проклинали своих конкуренток и даже показывали друг другу свои зады. Население их называло «седыхес», то есть базарные. Все эти скандалы были между собой, а с покупателями у них был совсем другой лексикон — обходительный. Они были ласковые и сладкие до приторности. Были и другие женщины, которым тоже необходим был заработок, но они не могли тягаться с «седыхес». Эти женщины имели своих покупателей и разносили свой товар по домам.

Дедушка Герш очень любил ухаживать за коровой, а мне нравилось помогать ему. Он аккуратно чистил стойло, а навоз складывал рядом с сараем. Летом из этого навоза он делал кирпичики топлива. Он же и принимал роды. Очень радостно и смешно было смотреть на новорожденного теленочка, который тут же стремился встать на свои раскоряченные ноги. Дедушка считал себя знатоком по части коров и гусей. Он же их и выбирал.

Запомнился такой случай. Купили красивую серую телку в белых пятнах. Впоследствии оказалось, что корова яловая, т.е. у нее не будет приплода, а следовательно и молока на целый предстоящий год. На семейном совете решили продать корову на убой, хотя бабушка Эстер была против этого. В первую же ночь после продажи корова с сильным ревом прибежала домой. Я так испугалась этого рева, что заболела, а в семье все ходили расстроенными необходимостью продажи этой красавицы коровы. Когда я болела. бабушка Эстер сидела у моей кровати и шептала какую-то молитву. Приходил лечить меня единственный в Добровеличковке фельдшер Цанк.

Наконец, появилась у меня очень красивая сестричка. Дали ей имя в память покойной бабушки со стороны мамы — Идес. Когда она немного подросла, Идес, как и я, больше находилась у бабушки Эстер. Ей было годика четыре, когда она начала, казалось бы, беспричинно кашлять. Причину кашля наш единственный и незаменимый фельдшер Цанк, установить не мог. С каждым днем кашель все усиливался и усиливался. Я убегала из дому, чтобы не слышать этот душераздирающий кашель и муки этой, всеми любимой, красивой, смышленой малышки. Следовало что-то предпринять. Надо было ехать с ребенком в Одессу, где были опытные врачи. Из-за работы папа ехать не мог, и в дорогу с больным ребенком отправилась мама. Это была ее первая самостоятельная поездка поездом. По рассказам мамы, все пассажиры вагона очень сочувствовали ей, так как невозможно было видеть муки ребенка. Один из пассажиров посоветовал ей сразу же поехать в еврейскую больницу и рассказал как туда добраться. В больнице ребенка сразу же прооперировали и нашли в гортани сильно разбухшую фасоль. Однако ребенка уже спасти было невозможно. Мама похоронила Идес в Одессе и вернулась домой чуть жива. Как же это случилось, что фасоль оказалась в гортани у Идес? Очевидно, дело обстояло так. У бабушки часто перебирали фасоль. Эту процедуру и я и Идес любили. Вот в один из этих переборов в гортань к Идес фасоль и попала. Затем бабушка всю жизнь себя казнила, считая, что она виновата в смерти Идес. А я надолго осталась единственным ребенком в семье.