Дорога длиной в сто лет - [18]

Соседи портного между собой звали его бродягой. В половине дома, где жила семья портного, жила еще бедная одинокая женщина по имени Идася. Этой женщине, чтобы она могла существовать, помогала община. Когда я подросла, то устраивала благотворительные спектакли в ее пользу.

Квартира Аврума доброго слова не стоила, но все же у него была крыша над головой. Хотя крыша была дырявой. Во время дождей на чердак выносили кастрюли, ведра и другую посуду и подставляли под дыры в крыше. В квартире Аврума было три комнаты и кухня. В большой комнате работал Аврум, вторая была спальней, и была еще комната со входом из кухни. Вход в квартиру был со двора. Напротив входа в квартиру всю зиму высыпалась зола из печи. Топили твердыми кирпичиками высушенного кизяка. В эту же кучу золы дети ходили опорожняться даже и в сильный мороз. С теплой печи и на мороз — и не болели. В те времена среди детей свирепствовали эпидемии скарлатины и дифтерии, от которых умерло множество детей в местечке, а детей портного эти эпидемии миновали. Вот что значит хорошая закалка!

Весной эта куча золы с человеческими добавками выносилась на проезжую дорогу, то есть на центральную улицу, и место освобождалось до следующей зимы. Впоследствии эта зола перемешивалась с черноземной грязью.

Несмотря на всю свою убогость, квартира Аврума мне больше нравилась, чем квартира дедушки в этом же доме. В большой комнате всегда светило солнце, что создавало ласковый, приятный вид.

Аврум за работу брал деньги вперед, а выполнение ее все откладывал и откладывал до тех пор, пока заказчик не устраивал невероятный скандал. Нельзя сказать, что он был ленивым. Когда у него было много заказов, он шил дни и ночи напролет, с красными от керосиновой лампы глазами и все время напевал себе под нос. Когда Аврум получал оплату за выполненный заказ, дедушка шел к нему получить плату за жилье. Несмотря на дедушкину горячность и скандалы, которые он устраивал портному, зачастую очередь на получение квартирной платы до него не доходила, находились более требовательные заимодатели. В этих случаях бабушка Эстер над ним подшучивала: «Ну, что отплясался?» И все же, когда дедушка видел, что семья Аврума голодает, он, в секрете от бабушки, подбрасывал им продукты.

Жена портного Хайка была очень доброй и в то же время очень забитой, маленькой, худенькой женщиной. По-русски она и двух слов связать не могла.Основным ее занятием было рожать детей.Хозяйкой Хайка тоже была никудышней. Дедушка Герш ее постоянно ругал за бесхозяйственность, но все было напрасно. Например, субботний обед она могла приготовить, как это делали в богатых семьях, а в последующие дни недели семья просто голодала. И все же, когда продуктов на субботу она купить не могла, то на помощь им приходила еврейская община и приносили все необходимые продукты для приготовления субботнего обеда. (Что значит зажиточность, даже общины? Вся наша семья перебралась в Америку благодаря содействию богатой общины евреев, а на обучение папы у бедной общины села Ивановка не было 50 копеек в месяц).

Старшего сына Аврума звали Исруль. Он, как и его старшая сестра Фейга, были очень красивыми детьми. Когда Исруль подрос, он мог бы помогать отцу, но Аврум ни за что не хотел, чтобы его сын стал портным и отдал его в ученики к кузнецу. Как в мире все изменчиво. До революции портные были бедняками. И поэтому Аврум не хотел, чтобы его сын тоже стал бедняком. А после революции в Советском Союзе, портные стали уважаемыми и, что существенно, довольно зажиточными людьми. Так Аврум после революции переехал в Москву, приобрел там высокую репутацию и, даже оставил свою жену, мать семерых детей. Аврум обожал Фейгу и к швейному делу ее не приучал, считая эту профессию для своей дочери унизительной. Зная любовь отца к себе, она с детских лет росла эгоисткой. С братьями и сестрами она не дружила, на печи вместе с остальными не бывала, и как она игралась, я не знаю. Третьей в семье была Руся. В противоположность своей старшей сестре Фейге, она была очень, очень доброй, отзывчивой и умной. Мы с ней были очень близки. Сколько я впоследствии не перебирала своих подружек, такой бескорыстной подруги у меня не было.

Подтверждением нашей крепкой дружбы может служить, например, такой факт: в самое тяжелое для меня время, когда вся наша семья болела сыпным тифом, она меня не оставила одну и даже спала со мной, пренебрегая опасностью заразиться от моих родных. Я к этому времени уже переболела тифом, а она нет.

А умерла она страшно и нелепо. Она купалась в речке и не обратила внимания на небольшую царапину на ноге. Она заразилась столбняком и умерла в ужасных муках. Вся Добровеличковка переживала ее страшную смерть. Но это будет потом.

В раннем детстве, если я не была у бабушки, то игралась с детьми портного. Летом игрались на улице, а зимой на печи. Благо печь была большой, и все там помещались. Игрались с малышами, как с куклами, и они не плакали. Куклы у нас были самодельными, тряпичными и были даже с фарфоровыми головками. Несмотря на их исключительную бедность, (ребенок же) я у них питалась и не видела в этом ничего предосудительного. Очень мне нравились Хайкины коржики зеленого цвета. Зелеными они были, так как они пеклись на самом дешевом растительно-конопляном масле. Правда, часто я приносила туда все, что можно было без спроса взять у бабушки, а из дому у меня не хватало смелости.