Дорога через Сокольники - [13]
В и ш н я к о в (взволнован). Лида, вы серьезно? Но тогда, значит…
Л и д а. Ничего не значит! Вы мне глубоко антипатичны… Очевидно, вы не в моем вкусе. Я вообще терпеть не могу красивых мужчин. Что может быть отвратительнее красивого мужчины?.. Фу!
В и ш н я к о в. Ну, какой же я красивый? Вы посмотрите на меня внимательней…
Л и д а. Мужчина должен быть чуточку урод. А вы?.. Взгляните на себя, разве вы урод? Сразу видно — не то! (Мечтательно.) Настоящий мужчина должен быть толстеньким, кривобоким и лысым. Чтобы я полюбила его за красоту души!..
В и ш н я к о в. Я кривобокий! Уверяю вас, я кривобокий. Посмотрите хорошенько… (Делает несколько шагов, горбясь и припадая на одну ногу.) А лысина — это только вопрос времени. Обещаю вам…
Л и д а. Нет, нет! Вы самый яркий пример того, что я элементарно ненавижу в мужчинах. (Брезгливо.) Вы красивы, и скрыть это невозможно!.. Куда же вы?
В и ш н я к о в. Скоро заседание.
Л и д а. Забудьте вы про это заседание… Где вы пиджак порвали?
В и ш н я к о в. Это я дверь ломал в библиотеке. Я думал, вы там.
Лида молча достает из сумки иголку и с тем же негодующим лицом начинает зашивать ему рукав.
Зачем вы?..
Л и д а. Затем, что ненавижу нерях!
В и ш н я к о в (томится). Играете со мной, как с куклой.
Л и д а. Как ни странно, такие типы, как вы, еще внушают людям сострадание.
В и ш н я к о в. Ну и что же, что тип? Зато я умный. У меня улыбка хорошая. Это все признают. А уж как я вас люблю, Лида!
Л и д а. Замолчите! Любовь — это совсем другое. Это нечто мощное, буйное.
В и ш н я к о в. А я не буйный? Вы просто меня не знаете с этой стороны. Честное слово, я буйный!
Л и д а. Замолчите, или я проткну вас насквозь!
В и ш н я к о в. Гибну я! Как ни смешно, я умираю от любви. Вчера мне уступили место в автобусе. Конягина посылает меня к врачам. Я начинаю думать, что она не такая уж набитая дура, эта Конягина. Я тяжело болен…
Л и д а. От любви не умирают. Вам это известно лучше, чем мне. Вы же циник!
В и ш н я к о в. Циники как раз погибают первыми.
Л и д а. Заварил кашу и ходит, потешается!
В и ш н я к о в. Какую кашу?
Л и д а. Я все знаю! Я видела вас с этим так называемым академиком Щегловым в беседке. Вы о чем-то сговаривались и хохотали.
В и ш н я к о в. Ах, это?.. Действительно.
Л и д а. Я тоже люблю выдумывать всякую всячину. Но я делаю это из принципа. Это мой способ дразнить гусей. Мне никогда не изменяет такт. Есть вещи, над которыми нельзя потешаться.
В и ш н я к о в. Я что-то перестал вас понимать.
Л и д а. Признавайтесь, где вы раздобыли этого бородатого?
В и ш н я к о в. Вы думаете, я его раздобыл? Забавно! У каждого своя версия. И каждого беспокоит свое. Только философский смысл спора с этим призраком не волнует почему-то никого.
Л и д а. Я не приучена ябедничать. Я ничего не сказала отцу. Думаю, у вас хватит совести сознаться и прекратить этот спектакль. Ваша угрюмая шутка зашла слишком далеко. Подло прибегать к таким аргументам.
В и ш н я к о в. Каким аргументам?
Л и д а. Не притворяйтесь, вы отлично понимаете. Вы решили доказать мне, что моральное величие академика Щеглова — мыльный пузырь!
В и ш н я к о в. Это я хотел доказать вам? Я?.. Отпустите рукав!
Л и д а. Дошью и отпущу!
В и ш н я к о в. Сейчас же отпустите!
Л и д а. Очень нужен мне ваш рукав. Что, я себе его, что ли, оставлю?
В и ш н я к о в. Я не желаю пользоваться услугами лиц, которые враждебны мне по своим взглядам! Оставьте в покое мой пиджак!
Л и д а. Я презираю ваш жалкий пиджак!.. Вы играете на понижение личности Щеглова, чтобы оправдать собственную нравственную неполноценность!
В и ш н я к о в. Вы!.. Что вы знаете о нравственности? Вы думаете, чисто вымытая шея — это уже нравственность? Да будет вам известно, я восхищаюсь нравственным величием академика Щеглова! А вами я не восхищаюсь… (Убегает.)
Л и д а. Постойте!.. Иголку утащил… (Выжимает кровь из уколотого пальца. На глазах — злые слезы.)
Возвращается В л а с о в, замечает плачущую Лиду.
В л а с о в. Что с тобой? Почему ты плачешь?
Л и д а. У меня, кажется, тоже шатания…
В л а с о в. Какие шатания?
Л и д а. Идейные! Какие же еще? (Убегает.)
В л а с о в. Спасибо, дочь. Вовремя зашаталась. Выручила отца в трудную минуту!
Звонит телефон. Власов берет трубку.
Семен Семенович? Наконец-то!.. Да, ужасная история!.. Позвольте объяснить… Зачем развел чертовщину? То есть как это «зачем»? Да ведь я… Конечно, ничего веселого в этом нет… Поучительного?.. И поучительного тоже нет. Но, Семен Семенович! Разрешите, я покажу вам этого человека?.. Некогда! Некогда, говорите людей разглядывать?.. Но мы в ужасном тупике. Помогите разобраться!.. Выслушайте, как это случилось… Да нет, я не оправдываюсь, я хотел только… (Переспрашивает.) Кого хотел порадовать? Помилуйте!.. Разумеется, такая история меня не украшает… Что?.. (В отчаянии.) Но как же я могу ее прекратить? Прекратить немедленно?.. Алло, алло!.. (Сам с собой.) Повесил трубку. Пример конкретного руководства. (В отчаянье прикрывает ладонью глаза.)
Вбегает Н и к а д и м о в.
Н и к а д и м о в. Там внизу поп! Просит свидания с академиком Щегловым.
В л а с о в
Б. Попов известен не только как артист, выступающий последние годы перед зрителями с чтением произведений Гашека, Салтыкова-Щедрина, Шукшина, Маяковского, но и как автор книг «Подмостки» и «Чистая перемена». Новый роман Б. Попова «Без четвертой стены» — об артистах одного из столичных театров, которые в силу сложившихся особых обстоятельств едут в далекую Сибирь, в небольшой городок Крутогорск. В центре внимания автора — привлекательный и вечно таинственный мир актеров, их беды и радости, самоотверженный труд, одержимая любовь к театру. Б. Попов в своем романе активно утверждает тезис: театр есть не только отражение жизни, театр — сама жизнь.
Книга двоюродной сестры Владимира Высоцкого, Ирэны Алексеевны Высоцкой посвящена становлению поэта и артиста, кумира нескольких поколений, истории его семьи, друзьям и недругам, любви и предательству, удачам и разочарованиям. В книгу вошли около 200 уникальных фотографий и документов, почти все они публикуются впервые. В ней множество неизвестных эпизодов из детства Высоцкого, позволяющие понять истоки формирования его личности, характера и творчества. Книга будет интересна как давним поклонникам Высоцкого, так и всем интересующимся творчеством поэта, барда и актера.
Книга В. М. Красовской посвящена великой русской танцовщице Анне Павловой. Эта книга — не биографический очерк, а своего рода эскизы к творческому портрету балерины, прославившей русское искусство во всем мире. Она написана как литературный сценарий, где средствами монтажа отдельных выразительных «кадров» воссоздается облик Павловой, ее внутренний мир, ее путь в искусстве, а также и та художественная среда, в которой формировалась индивидуальность танцовщицы.
Под ред. А. Луначарского, предислов. А. Луначарского, примечания И. С. Туркельтаубназвания глав: "П. Орленев", " Ю. М. Юрьев", "В. Э. Мейерхольд", "Два критика"," В. И. Качалов", "Н. Ф. Монахов", "Еврейский театр", "А. И. Южин", "Театр Чехова".
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.