Дорога через Сокольники - [12]
Из библиотеки доносится танцевальная музыка, голос Щеглова подпевает: «Тру-ля-ля».
(Сдавленный стон.) Поет?..
Н и к а д и м о в (заглядывает в библиотеку). Достал где-то транзистор. Ужасно веселится…
К о н я г и н а. Никадим Никадимович, ступайте вниз, распорядитесь, чтобы к нам не пускали посторонних! Я займусь Энциклопедией для Константина Ивановича…
Н и к а д и м о в. Главное, не давайте ему скучать. Развлекайте его как-нибудь.
К о н я г и н а (самоуверенно). Это я смогу! (Скрывается за дверью кабинета.)
Никадимов уходит в вестибюль.
На сцене появляется В и ш н я к о в.
В и ш н я к о в (вызывающе). Где мой новый ассистент?
В л а с о в (мягко). Это вы взломали дверь в библиотеке? Скажите, Коля, долго еще я буду мириться с вашими выходками?
В и ш н я к о в. Где мой ассистент академик Щеглов? Я хочу послать его за пивом.
В л а с о в. Вы злоупотребляете моей добротой, дружок.
В и ш н я к о в. Знаю я вашу доброту! Но учтите, Сергей Романович, не будет больше по-вашему. Если науке положено быть воинствующей, то надо же кому-нибудь понимать это буквально?
В л а с о в. Вы осмеливаетесь говорить подобные вещи мне?..
В и ш н я к о в. Надо же кому-нибудь осмелиться?
В л а с о в. Постойте!.. Вас не принимали всерьез. Это наша ошибка. Теперь все будет иначе. Куда же вы?
В и ш н я к о в. Простите, мне отныне не до вас. У меня теперь новый ассистент. Очень способный. Тоже воинствующий. Так что крепите оборону, Сергей Романович!..
В л а с о в. Подождите, Николай Васильевич!..
В и ш н я к о в. Где мой Костя Щеглов?..
В л а с о в. О чем вы говорили с ним?
В и ш н я к о в (злорадно). Да уж, поговорили… О том о сем. О переселении душ. О всяких мистических побрехушках.
В л а с о в. Ничего мистического здесь нет. Факт осмысляется. Не противоречит.
В и ш н я к о в. Нет, противоречит! И еще как противоречит.
В л а с о в. А я вам говорю, ничего особенного не произошло!
В и ш н я к о в. Для вас, может быть, не произошло, а для меня — произошло. У меня, может быть, идейные шатания начались на этой почве… Вы мой научный руководитель. Обязаны меня переубедить!
В л а с о в. Все в свое время будет объяснено. Потерпите.
В и ш н я к о в. Не могу терпеть! Я запью, Сергей Романович. Имею право. На почве философских сомнений.
В л а с о в. Как вам не совестно? В ваши годы?.. К лицу ли вам философские сомнения?
В и ш н я к о в. Не обижайтесь, Сергей Романович, ничего не могу с собой поделать… (Проникновенным тенором.) «Паду-у-у ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?»… (Уходит.)
В л а с о в. Начинается то, чего я боялся больше всего: брожение молодых умов!
Входит Л и д а.
Л и д а. Кто это поет?
В л а с о в. Вишняков. Говорит, на него так подействовала встреча со Щегловым.
Л и д а. Почему ты не прогонишь их обоих?
В л а с о в. При чем тут Вишняков?
Л и д а (в затруднении). Человек с ущемленным самолюбием. Демон районного масштаба.
В л а с о в. Он не демон, а шалопай. И талантливый шалопай. Надо, чтобы он оперился у нас, а не в другом месте.
Л и д а. Ты прощаешь ему все?
В л а с о в. Говорят, у него любовная драма. Влюбился в какую-то бесчувственную кокетку… Ты ничего не слышала?
Л и д а (напряженно). Нет… А что?
В л а с о в. Может быть, все дело в этом?
Л и д а. Ты предпочел бы личную драму?
В л а с о в. Конечно! Несчастная любовь — вариант допустимый. А идейных шатаний в среде молодежи нам не простят.
Л и д а. Ну, знаешь ли! Ты рассуждаешь о любви еще циничнее своего Вишнякова.
В л а с о в. Ты так азартно нападаешь на беднягу, что это наводит на размышления…
Л и д а (отворачивается). «Бесчувственная кокетка»! Наглость какая!..
В л а с о в. Если бы я знал, что этот человек тебе действительно не безразличен…
Л и д а (крайняя степень возмущения). Мне?..
В л а с о в. …то открыл бы тебе тайну. Ему грозит беда. И ты можешь помочь ему… Уговори его не появляться сегодня на заседании. Уйти, исчезнуть, провалиться куда-нибудь хотя бы до завтра! Он висит в институте на волоске. До сих пор я, как умел, защищал его. Но сегодня, когда мы и без того на грани публичного скандала… Решается его судьба.
Л и д а. Какое мне дело до его судьбы? Почему я должна переживать за этого недотепу? Просто возмутительно!
В л а с о в. Значит, ты поговоришь с ним?
Л и д а. Конечно!
В л а с о в. Вот и хорошо.
Из кабинета выходит К о н я г и н а, лицо у нее взволнованное.
Вероника Трофимовна, что еще?..
К о н я г и н а. Пришли из общества по распространению знаний. Просят академика Щеглова выступить у них с докладом о своей зарубежной поездке…
В л а с о в. Что?.. Они называют это «зарубежной поездкой»? (Лиде.) Подожди, я сейчас!
Поспешно уходит за Конягиной.
На сцене появляется В и ш н я к о в.
В и ш н я к о в (напевает). «Я не способна к грусти томной»… (Заметив Лиду, умолкает.)
Л и д а (со сдержанным гневом). Он еще поет!..
В и ш н я к о в (робко). Лида!..
Л и д а. Что вы тут делаете?
В и ш н я к о в. Готовлюсь к заседанию.
Л и д а. А зачем вам готовиться? Зачем вам сегодня вообще выступать? Вы назло мне хотите погибнуть?
В и ш н я к о в. Почему это погибнуть? И почему вам назло?
Л и д а. Вы все делаете мне назло. Никакого покоя мне от вас нет!
Б. Попов известен не только как артист, выступающий последние годы перед зрителями с чтением произведений Гашека, Салтыкова-Щедрина, Шукшина, Маяковского, но и как автор книг «Подмостки» и «Чистая перемена». Новый роман Б. Попова «Без четвертой стены» — об артистах одного из столичных театров, которые в силу сложившихся особых обстоятельств едут в далекую Сибирь, в небольшой городок Крутогорск. В центре внимания автора — привлекательный и вечно таинственный мир актеров, их беды и радости, самоотверженный труд, одержимая любовь к театру. Б. Попов в своем романе активно утверждает тезис: театр есть не только отражение жизни, театр — сама жизнь.
Книга двоюродной сестры Владимира Высоцкого, Ирэны Алексеевны Высоцкой посвящена становлению поэта и артиста, кумира нескольких поколений, истории его семьи, друзьям и недругам, любви и предательству, удачам и разочарованиям. В книгу вошли около 200 уникальных фотографий и документов, почти все они публикуются впервые. В ней множество неизвестных эпизодов из детства Высоцкого, позволяющие понять истоки формирования его личности, характера и творчества. Книга будет интересна как давним поклонникам Высоцкого, так и всем интересующимся творчеством поэта, барда и актера.
Книга В. М. Красовской посвящена великой русской танцовщице Анне Павловой. Эта книга — не биографический очерк, а своего рода эскизы к творческому портрету балерины, прославившей русское искусство во всем мире. Она написана как литературный сценарий, где средствами монтажа отдельных выразительных «кадров» воссоздается облик Павловой, ее внутренний мир, ее путь в искусстве, а также и та художественная среда, в которой формировалась индивидуальность танцовщицы.
Под ред. А. Луначарского, предислов. А. Луначарского, примечания И. С. Туркельтаубназвания глав: "П. Орленев", " Ю. М. Юрьев", "В. Э. Мейерхольд", "Два критика"," В. И. Качалов", "Н. Ф. Монахов", "Еврейский театр", "А. И. Южин", "Театр Чехова".
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.