Дорога через Сокольники - [10]
Боюсь, однако, ничего хорошего из этого не выйдет.
Н и к а д и м о в. Почему?
Щ е г л о в. Согласно трудовому законодательству, из членов профсоюза я выбыл ровно двадцать пять лет тому назад по уважительной причине. Включение меня в текущую платежную ведомость — подсудное дело. Минимум — три года!.. Где мне расписаться?
Н и к а д и м о в. Минуточку!.. Дайте-ка ведомость. У меня там не все проставлено, я сейчас… Три года? Однако!
Поспешно выходит, сталкиваясь в дверях с А н н о й М а т в е е в н о й.
Щ е г л о в. Ба, кого я вижу? Аннушка?
А н н а М а т в е е в н а. Как тебе не стыдно, Константин Иванович! Что ты опять натворил?
Щ е г л о в. Дорогая моя, хоть из приличия удивитесь!
А н н а М а т в е е в н а. Я давно привыкла не удивляться ничему, что касается тебя.
Щ е г л о в. Тогда поцелуйте меня на радостях.
А н н а М а т в е е в н а. Всему свое время.
Щ е г л о в. На все ли нам хватает времени?
А н н а М а т в е е в н а. Как ты меня всегда огорчаешь, Константин Иванович!
Щ е г л о в. Можно подумать, что я огорчил вас последний раз вчера, а не двадцать пять лет тому назад. Вы встречаете меня так, словно я приехал из командировки, не предупредив вас телеграммой о своем возвращении. Спросите хотя бы, как я доехал?
А н н а М а т в е е в н а. Меня это не интересует!
Щ е г л о в (огорчен). Я вижу, вы не стали великодушней.
А н н а М а т в е е в н а (в упор). Константин Иванович, отвечай прямо: вдова я или жена? И, пожалуйста, не виляй! Только единовременных пособий я получила за тебя свыше двадцати тысяч рублей. Я честная женщина.
Щ е г л о в. Успокойтесь! Вы моя законная вдова, мадам! Я предпочитаю остаться фигурой фантастической, нежели снова быть вашим мужем. Так и передайте всем, кто вас прислал.
А н н а М а т в е е в н а. Константин Иванович, но я же люблю тебя по-своему! Подумай, в какое неудобное положение ты меня ставишь. Я должна знать, чего ты добиваешься?
Щ е г л о в. А какое, простите, вам дело до моих планов? Я еще понимаю обязательства перед женой. Но перед собственной вдовой у меня нет никаких обязательств. (Замечает у нее в руках малогабаритный приемничек.) А это что у вас? Табакерка?
А н н а М а т в е е в н а. Приемник. Транзистор. Устаревшая модель.
Щ е г л о в. Карманное радио? Какая прелесть! (Рассматривает приемник. Не в силах сдержать детского восхищения.) Не дадите ли вы его мне?.. Совсем ненадолго?
А н н а М а т в е е в н а (отдает приемник). Я вижу, Константин Иванович, ты неисправим. Только бы подурачиться… (Ему вслед.) Если тебе придет в голову извиниться, я у себя наверху!
Щеглов скрывается в библиотеке.
В салон заглядывают В л а с о в, К о н я г и н а и Н и к а д и м о в.
Ничего не получилось! Он сказал, что я вдова, что он хочет остаться фигурой фантастической. Ужасный озорник! (Уходит.)
Н и к а д и м о в. Вот тебе и на!
К о н я г и н а. Да-с!
Бесшумно появляется С о ш к и н.
С о ш к и н. Здравствуйте, товарищи! Я из милиции. (Козыряет.) Лейтенант Сошкин! Что тут у вас стряслось?
У Власова, Никадимова и Конягиной появление этого решительного молодого человека вызывает чувство глубокого облегчения.
К о н я г и н а. Наконец-то!
В л а с о в. Умоляю, помогите!
С о ш к и н. Минуточку! Давайте сразу условимся: конкретно и по существу, вы не на лекции.
В л а с о в. Сама по себе невероятность этого события…
Н и к а д и м о в. Он свалился сюда, как снег на голову!
С о ш к и н. Давайте без сравнений. Так? Сравнениями вы дома с женой займетесь!
Сбитый с толку милицейским остроумием гостя, Никадимов стушевывается.
В л а с о в. Хотим переложить на ваши плечи всю ответственность: прописка, административный вид. Наконец, вопрос законности. Юридической правомерности подобного явления. Надо разобраться…
С о ш к и н. Минуточку! Ведь, кажется, ученые люди? Так? Мыслители. Так? Соберитесь с мыслями! Разобраться мы всегда успеем. Прежде всего, о чем шум?
В л а с о в. Да о воскресшем!
К о н я г и н а. Об академике!
В л а с о в. Мы же вам звонили!
С о ш к и н. Правильно! Вот теперь ясно.
В л а с о в. Ради бога, приведите все в равновесие со здравым смыслом!
С о ш к и н. Приведем. Ни о чем не беспокойтесь. Это вам в диковинку, а у нас по сто человек на дню таких «воскресших».
Н и к а д и м о в. История гибели академика Щеглова всегда была окутана тайной. В тот роковой день все участники Памирской экспедиции подтвердили это: Щеглов вылетел на базу вдвоем с пилотом. Обломки сгоревшего самолета нашли только через месяц… Но ведь тела не нашли!
К о н я г и н а (сухо). Что вы хотите сказать? Что прославленный академик Щеглов двадцать пять лет скрывался неизвестно где и работал неизвестно на кого?.. Нет уж! Я предпочту иметь дело с привидением!
С о ш к и н. Не надо!
К о н я г и н а (наклоняясь к его уху). Важнее вам иметь в виду другое: морально неустойчив! Отказался от жены…
С о ш к и н. Понятно! Где он?
К о н я г и н а. Там!
С о ш к и н. Попрошу не мешать!
В л а с о в (заглядывая в библиотеку). Константин Иванович, к вам пришли!..
Конягина, Власов, Никадимов выходят.
Из библиотеки выглядывает Щ е г л о в. Сошкин молча предъявляет ему свое служебное удостоверение.
Трагедия Холокоста была крайне болезненной темой для Польши после Второй мировой войны. Несмотря на известные факты помощи поляков евреям, большинство польского населения, по мнению автора этой книги, занимало позицию «сторонних наблюдателей» Катастрофы. Такой постыдный опыт было трудно осознать современникам войны и их потомкам, которые охотнее мыслили себя в категориях жертв и героев. Усугубляли проблему и цензурные ограничения, введенные властями коммунистической Польши. Книга Гжегожа Низёлека посвящена истории напряженных отношений, которые связывали тему Катастрофы и польский театр.
Книга В. М. Красовской посвящена великой русской танцовщице Анне Павловой. Эта книга — не биографический очерк, а своего рода эскизы к творческому портрету балерины, прославившей русское искусство во всем мире. Она написана как литературный сценарий, где средствами монтажа отдельных выразительных «кадров» воссоздается облик Павловой, ее внутренний мир, ее путь в искусстве, а также и та художественная среда, в которой формировалась индивидуальность танцовщицы.
В книге описана форма импровизации, которая основана на историях об обычных и не совсем обычных событиях жизни, рассказанных во время перформанса снах, воспоминаниях, фантазиях, трагедиях, фарсах - мимолетных снимках жизни реальных людей. Эта книга написана для тех, кто участвует в работе Плейбек-театра, а также для тех, кто хотел бы больше узнать о нем, о его истории, методах и возможностях.
Анализ рабочих тетрадей И.М.Смоктуновского дал автору книги уникальный шанс заглянуть в творческую лабораторию артиста, увидеть никому не показываемую работу "разминки" драматургического текста, понять круг ассоциаций, внутренние ходы, задачи и цели в той или иной сцене, посмотреть, как рождаются находки, как шаг за шагом создаются образы — Мышкина и царя Федора, Иванова и Головлева.Книга адресована как специалистам, так и всем интересующимся проблемами творчества и наследием великого актера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.