Дорога через безмолвие - [76]

Последним и самым благородным шагом правителей колонии Виктория было закрепление 200 квадратных миль земли вдоль Куперс-Крика за аборигенами, которые спасли жизнь Кингу. Этот щедрый дар стал лучшим памятником экспедиции. Конечно, можно возразить, указав, что крик не принадлежал Виктории, а значит, земля и без того являлась собственностью коренных жителей. Тем не менее благородство порыва не подлежало сомнению, и викторианцы надеялись, что получившие землю аборигены останутся довольны.

Основная часть территории досталась племени юнтрувунта; по соседству с ними ниже по течению обитало другое племя — диери. Первое научное изучение их провел Хоуит, когда вернулся за останками Берка и Уиллса; позднее среди них поселились миссионеры, которые стали обучать аборигенов говорить по-английски и носить европейскую одежду. Но контакт с цивилизацией белых сограждан оказался губительным: аборигенов косили европейские болезни, женщины, которых мужья добросердечно предлагали путешественникам, становились бесплодными, новые формы существования убивали волю к жизни. Ко времени прибытия в 1902 г. геолога Грегори в низовья Куперс-Крика из тысячи аборигенов осталось лишь пятеро. От юнтрувунта, некогда обитавших неподалеку от печально знаменитого базового лагеря 65, не осталось и следа.

В конце концов получилось так, что подаренные 200 квадратных миль некому было наследовать; границы территорий штатов изменились, и о жесте викто-рианцев благополучно забыли.

Еще и сегодня можно пройти маршрутом Берна к заливу Карпентария, останавливаясь на привал там же, где и он, и видя практически те же картины, что открывались его глазам.

Виктория заселена довольно густо, но старая дорога, по которой ходили дилижансы Кобба, по-прежнему ведет из Ройял-парка в Мельбурне до Каслмейна и Бендиго, только теперь это автострада; от Суон-Хилла можно добраться вдоль Муррея до места его слияния с Дарлингом. Возле Милдери на берегу среди фруктовых садов кое-где виднеются ржавые остовы первых пароходов капитана Кейделла, но, как ни поразительно, некоторые из его колесных посудин до сих пор шлепают по рекам.

Сегодняшний Дарлинг — узкий, грязноватый поток, текущий меж серовато-коричневых берегов, утыканных эвкалиптами, кое-где сохранил атмосферу «первобытности». Мелькнет в скрэбе кенгуру, затеют перебранку попугаи. Как и во времена Райта, все еще существует старая ферма Кинчега с прежними надворными постройками, зато Менинди превратился в железнодорожный узел и центр водного хозяйства. Между озерами с грохотом ползают бульдозеры, ворочаются экскаваторы, но ощущение аванпоста все еще живо. Местные жители покажут вам комнату Берка в старой гостинице Пейна на берегу реки, а дальше, на Памамару-крике, — место, где располагался лагерь экспедиции. Он выглядит точно как на рисунках Людвига Беккера.

В соседнем озере плавают черные лебеди и пеликаны, вечером к ним присоединяются изящные серые цапли; они неподвижно стоят на мелководье, выслеживая добычу, а за ними зорко наблюдают стаи рассевшихся на деревьях бакланов. Когда рыбы много, бакланы стремглав кидаются к воде, оттесняя цапель, — сцена, которую наверняка не раз наблюдал Беккер. Днем стоит сильная жара, докучливые мухи липнут к телу, и тем не менее в прозрачном сухом воздухе легко дышится, кажется, что ничего не стоит пересечь простирающуюся к северу гигантскую равнину — через Мутвинджи, Торовото и Буллу — к Куперс-Крику. Четыреста миль по прямой.

Если отправиться в путь поздней весной (как это сделал Берк), можно увидеть цветы на красной земле и покров дикой травы, завезенной сюда неким Патерсоном много лет спустя после экспедиции. Сама местность настолько ровная, что холмистая гряда (за исключением Писова холма — его полностью срыли горнодобытчики) видна с большого расстояния, а купы низкорослых деревцев у русла высохшего крика кажутся настоящим лесом на фоне бесконечного горизонта.

В Мутвинджи равнину вдруг прорезают глубокие овраги, почему-то показавшиеся Уиллсу мрачными и пугающими. Наоборот, осторожно спустившись по осыпающимся склонам, попадаешь в неподвижную прохладную воду — подлинное блаженство. В этих местах водятся кенгуру и эму, они здесь крупнее и не такие пугливые, как на равнине. Священное место аборигенов в 50-е годы нашего столетия сделалось достопримечательностью туристского маршрута; результаты не замедлили сказаться: любители развлечений начали использовать наскальные рисунки как мишени для стрельбы из ружей, многие норовят оставить свои инициалы среди отпечатков рук на стенах пещер. К счастью, еще не все рисунки уничтожены, но ущерб, нанесенный любителями «путешествий по родному краю», вряд ли поправим. Аборигенов больше нет, никто не исполняет обряда корробори, но ощущение таинства не покидает и сегодня.

За Мутвинджи лежит голая местность, где застрял отряд Райта и где гибли его люди. Скот выживает и тут, несмотря на отсутствие травы; возле редких колодцев расположились фермы, некоторые со всеми удобствами — теннисными кортами с электрическим освещением (днем играть невозможно из-за жары), бассейнами, лужайками и лимонными рощами (сегодня цинга уже не опасна); скот пасут «ковбои» на «фольксвагенах», а владелец на собственном самолете добирается до ближайшего крупного города всего за несколько часов.