Дорога через безмолвие - [73]

«Роберту О'Хара Берку и Уильяму Джону Уиллсу, соратникам, разделившим смерть и славу. Руководителям Викторианской исследовательской экспедиции, погибшим на Куперс-Крике в июне 1861 года».

Точной даты смерти никто не знал, за исключением, может быть, аборигенов; когда жизнь покинула Берка и остановилось дыхание Уиллса — в конце июня? в начале июля? Впрочем, это уже не имело значения.

В колонии раздавались громкие голоса о том, что имена погибших не увековечены подобающим образом; был объявлен сбор денег на памятник героям, и губернаторство внесло в общественный фонд 4000 фунтов. Памятник поручили Чарльзу Саммерсу, который изваял скульптурную группу колоссальных размеров: 3,5-метровый бородатый Берк с непокрытой головой в рубахе с короткими рукавами смотрит вдаль, положив правую руку на плечо Уиллса, сидящего рядом с дневником на коленях. Гранитный пьедестал украшают четыре бронзовых барельефа, изображающие начало экспедиции, возвращение на Куперс-Крик, плачущих над телом Берка аборигенов и сцену встречи спасателей с Кингом. Долгое время этот тяжеловесный памятник высился в центре города на пересечении Коллинз- и Рассел-стрит, но затем стал мешать движению, и в 1886 году его перенесли к зданию парламента, где он стоит и поныне. Хорошо, если один из тысячи прохожих поднимет голову и глянет на эту громадину; остальные торопятся мимо.

Другие памятники и небольшие мемориальные обелиски были установлены в провинциальных городах Виктории, в местах, где проходил маршрут экспедиции, а также в Тотнесе, на родине Уиллса. Губернатор Баркли предложил назвать прилегающую к заливу Карпентария северную часть Австралии Берклендом, но затем остыл к этой затее, и теперь лишь один из округов носит его имя. Зато процветающий горнорудный район Квинсленда — Клонкарри, нареченный Берком в честь именитых ирландских родичей, сохранил это название. Большинство других названий, родившихся во время экспедиции, — ущелье Кинга, крик Грея и многие другие — давно уже заменены и забыты.

Не осталось в стороне от событий и британское Королевское географическое общество. То были золотые годы замечательных путешествий — д-р Ливингстон и Стэнли исследовали Африку, Спик и Грант обнаружили истоки Нила, немало англичан совершили открытия в других частях света. Общество вручило золотую медаль семье Берка в Лондоне и отправило золотые часы Кингу. Получилось, что один лишь Уиллс остался в тени; между тем он, будучи единственным географом экспедиции, не меньше Берка заслуживал медали Географического общества. Об этом д-р Мюллер написал президенту Общества сэру Родерику Мерчисону. Узнав, что д-р Уиллс находится в Лондоне, Мерчисон отправил ему очень теплое письмо, в котором сообщал, что по существующим правилам Общество может наградить золотой медалью лишь одного члена экспедиции; далее он заверял д-ра Уиллса, что столь превосходный географ, каким был его сын, несомненно заслуживает подобной медали. «Смею Вас заверить, — добавлял он, — что ни я, ни мои коллеги никогда не забудем его выдающихся заслуг».

В своем ответе д-р Уиллс писал: «Вряд ли вызовет удивление тот факт, что д-р Мюллер и мои друзья в Австралии испытывают неловкость по поводу истории с медалью… Одежду моего сына, из-за нехватки которой он погиб, носили другие люди; открытые им земли назвали другими именами — неудивительно, что то же самое произошло и с золотой медалью. Тем не менее я весьма благодарен Вам за похвалы в адрес покойного». Горечь и обида долго еще не могли утихнуть. Даже в день похорон произошел неприятный инцидент. Когда закончилась церемония погребения, огромная толпа в 4000 человек собралась в зале св. Георгия, где состоялось нечто вроде поминовения экспедиции. Первую речь произнес Баркли; после него на трибуну поднялся Макадам с намерением воздать хвалу Комитету. Его встретили бурей негодования, толпа ревела, никто не хотел слушать. Но Макадам, будучи опытным политиком, не смутился и продолжал свою речь пока наконец аудитория не стихла. За ним попытался выступить Ленделс, но это уж было слишком: его слова потонули в крике и свисте; собрание быстренько свернули.

Несмотря на разгул страстей, Кинг не был забыт; на его имя в банк положили 3135 фунтов, что гарантировало ему доход 180 фунтов в год. В те времена на эти деньги можно было безбедно жить. Губернаторство Виктории выделило также 2090 фунтов жившей в Девоне матери Уиллса, по 500 фунтов его сестрам и 150 фунтов д-ру Уиллсу в оплату проезда до Англии. Сипай Дост Магомет, потерявший руку в Менинди, получил 200 фунтов и столько же — топограф экспедиции Уэлч в компенсацию за поврежденный глаз. Еще одна сумма (1045 фунтов) была вручена старой няне Берка, Элен Догерти, приехавшей вместе с ним в Австралию. (Как оказалось, у самого Берка на банковском счете оставалось всего семь шиллингов и восемь пенсов, так что его долг Мельбурнскому клубу пришлось погасить Комитету.)

Канцелярия губернатора подытожила расходы, куда вошли деньги, потраченные на подготовку и проведение экспедиции, посылку спасательных партий, похороны, сооружение памятников и выплату пенсий. Сумма получилась астрономической — почти 60 000 фунтов стерлингов! Даже Стэнли, отличавшийся небывалой расточительностью в тот век великих открытий, оказался куда скромнее. Тем не менее довольно быстро колонисты убедились, что деньги потрачены не зря. Несмотря на все перипетии и трагический финал, экспедиция каким-то неожиданным образом положила начало целой цепи последующих событий. Более того — она превратилась в миф, в чисто австралийскую легенду, питавшую живительными соками тех, кто шел по стопам путешественников.