Дорога через безмолвие - [40]

В отсутствие руководителей люди бесцельно слонялись целыми днями, купались в Памамару-Крике, разнимали дерущихся животных, удили рыбу, ели надоевшую до омерзения еду и тайком наезжали в пивную Томаса Пейна в Менинди (у Пейна был солидный запас спиртного — он купил последние сто литров «верблюжьего» рома за 16 фунтов). Однажды полчища термитов, проникнув в лагерь, уничтожили запас вяленого мяса; налетевшие следом хохлатые голуби склевали всех термитов. В другой раз из Мельбурна прибыло судно, доставившее двенадцать вьючных седел для экспедиции, но ми письма, ни устных указаний. Жара становилась все неистовее, и, чтобы хоть как-то охладить питьевую воду, холщовые ведра подвешивали на деревья. Людвиг Беккер делал наброски и собирал образцы для коллекции; доктор Беклер вел дневник ботанических наблюдений; Райт время от времени наведывался в лагерь проверить, все ли в порядке. Так в мелких делах и заботах текли дни, и становилось все жарче.

22 января 1861 года (группа Берка в это время уже подходила к заливу) Беккер лениво отмечал в дневнике, что минуло три месяца с тех пор, как они стали на Дарлинге, и пять месяцев, как они покинули Мельбурн; за весь срок он ни разу не получил ответа от Комитета, хотя регулярно направлял туда собранные образцы, наброски и дневники.

Сонное царство разбудил Ходжкинсон. Он один, похоже, не находил себе места в общем бездействии; взяв коня, он проскакал 400 миль до Мельбурна за одиннадцать дней. Его появление в Комитете 31 декабря вызвало всеобщее изумление: там, оказывается, и не ведали о задержке. Получив письмо Берка из Торовото, члены Комитета не стали посылать ответа, уверенные в том, что Райт давным-давно уже последовал за Берком на Куперс-Крик. Они вручили Ходжкинсону 400 фунтов наличными — для покупки 10 лошадей и 150 овец, призванных заменить уничтоженное термитами мясо, и в ту же ночь под Новый год он отправился обратно.

Его возвращение в лагерь 9 января заставило наконец всех зашевелиться; на соседних фермах закупили лошадей, подыскали упряжь и начали упаковывать снаряжение и провиант. Овец решили не гнать — трава уже пожухла, да и мельбурнских запасов еще оставалось предостаточно; кстати, немалая часть из них осела в лавке Томаса Пейна, так и не покинув Менинди. Караван из десяти верблюдов, отъевшихся на лугах Дарлинга, и тринадцати крепких лошадей был готов к выходу. 23 января, двенадцать дней спустя после возвращения Ходжкинсопа, Райт продиктовал письмо Комитету, в котором сообщал о намерении выступить на следующий день в таком составе: д-р Беклер (видимо, переменивший решение об отставке), Людвиг Беккер, Ходжкинсон, трое подсобных рабочих Стоун, Смит и Перселл, нанятые в Менинди, и погонщик-индус Белуджи.

На самом деле они покинули лагерь 26 января[16], выступили ночью, чтобы избежать дневной жары. Тяжело нагруженный караван не мог идти со скоростью, с которой двигался в свое время Берк, — он одолел этап до Куперс-Крика за двадцать три дня. К тому же сейчас, в разгар лета их ждали немалые трудности с водой: большинство колодцев успели пересохнуть. С ними не было топографа, а на Райта особых надежд никто не возлагал. Во всей истории исследования Австралии, пожалуй, не найти более бездарно проведенного похода, который вернее будет назвать бесцельным блужданием. Все не ладилось с самого начала, и, как всегда случается при плохой организации, за ошибки приходилось платить двойную цену. Беды обрушивались одна за другой. Три лошади сдохли от изнурения, крысы сожрали часть провизии, а пятерых участников свалила болезнь. Не подготовленный к роли руководителя, Райт совсем растерялся. Единственное, что он делал, это совершал короткие броски вперед в поисках воды, пока остальные плелись сзади, с каждой милей замедляя шаг.

До Торовото, стоявшего на полпути до Куперс-Крика, они добрались лишь 12 февраля. Передохнув два дня, колонна преодолела еще 18 миль и уперлась в безводную равнину, простиравшуюся на многие мили до горизонта. Взяв Смита, Райт поехал вперед и в двадцати милях к северу обнаружил лужу, куда подтянул всю партию. Обезумевшие от жажды лошади накинулись на воду, превратив лужу в месиво грязи; пришлось отослать верблюдов обратно в Торовото, где еще была вода.

Райт снова отправился на разведку со Смитом и Белуджи; через одиннадцать дней они добрались до Буллу, до Куперс-Крика оставалось восемьдесят миль. Райт дослал гонца за отрядом. К этому времени пятеро — Беккер, Стоун, Смит, Перселл и Белуджи (более половины отряда) — заболели всерьез: давали себя знать цинга и скверная вода. Весь март колонна с превеликим трудом тащилась вперед.

Наконец к середине апреля все собрались в Буллу. Людвиг Беккер, Стоун и Перселл настолько ослабли, что не могли подняться, и о продолжении похода не могло быть и речи. После выхода из Менинди минуло шестьдесят девять мучительных дней, весь караван пребывал в состоянии, близком к отчаянию.

До сих пор их встречи с аборигенами проходили без осложнений. Так, 13 февраля, отмечает в дневнике Райт, на стоянку явилась значительная группа мужчин в набедренных повязках, с подбородка у них свисали перья эму. «Вечером они привели своих женщин в благодарность за наши подарки». Однако в Буллу аборигены пришли в лагерь «большой толпой, давая понять, что это их земля, и нам следует убираться». Каждый раз, когда Райт выезжал из лагеря, вокруг зажигались сигнальные костры. К концу апреля аборигены осмелели. Во главе со «стройной женщиной, довольно изящно державшей в руках бумеранг», они проникли прямо в огороженный забором лагерь, где стояли две палатки для больных.