— Но они, в самом деле, возвращали мне проценты, — упорствовал Вэнс.
— Которые ты тут же отдавал им в качестве новой инвестиции, так?
— Ну, да.
— Таким образом, фактически, ты передал им полтора миллиона долларов и практически не получил и десяти центов.
— Пока, нет.
— И не рассчитывай, Вэнс. Когда-нибудь, Барон явится к тебе с извинениями и расскажет, что рынок рухнул, и ты все потерял. Он будет причитать, что ты не один, он тоже потерял все. Конечно, на самом деле он ничего не потеряет, но это то, что он скажет. Ты даже не сможешь получить налоговые послабления с потери, как было бы, если бы твои инвестиции были легальными.
Вэнс позеленел.
— Я не верю, — сказал он. — Это было вложение капитала, а не подарок.
— Вэнс, это был обман, чистый и простой.
На прекрасном загорелом лице промелькнула вспышка гнева.
— Сукины дети, — тихо проговорил он.
— Хочется отомстить им, не так ли? Они похитили твою жену, ограбили тебя, унизили и хотели вырвать из твоих рук акции студии «Центурион». И это будет только начало, если им это сойдет с рук. Рано или поздно, ты станешь марионеткой, управляемой Ипполито, а Стармак будет поглаживать тебя по головке и уверять, что все замечательно. «Центурион» перестанет существовать, все талантливые люди будут уволены. Кто-то из них никогда не найдет работу. Луи Ригенштейн будет разорен, твоей карьере будет нанесен смертельный урон. В конце концов, будет большой удачей, если ты сможешь участвовать в телевизионных мыльных операх. И Ипполито станет твоим фактическим владельцем.
— Чертова мать! — задумчиво произнес Вэнс.
— Вот именно. — Стоун, представил, какая картина нарисовалась в голове Вэнса. — А теперь скажи, что ты собираешься со всем этим делать?
Вэнс показал Стоуну всю силу своего таланта.
— Что угодно! Чего бы мне это не стоило! — медленно сказал он.
— Сумеешь обнажить душу перед налоговой службой?
— Да! — Вэнс сейчас был, как на сцене.
— Поможешь мне обвести вокруг пальца Ипполито и Стармака с их маленькой империей?
— Да, черт возьми, да!
— Дашь показания против них в суде?
Красивое лицо Вэнса напряглось в раздумье.
— Ни в коем случае! — заорал он.
Стоун глубоко вздохнул.
— Вэнс, — сказал он.
— Да, Стоун?
— Имеется единственный шанс — совершенно крохотный — что я сумею вытащить тебя без того, чтобы это не стало общественным достоянием.
Вэнс просиял, демонстрируя замечательную работу дантистов.
— Я знал, Стоун, что ты можешь это сделать.
— Я не сказал, что могу. Я сказал, что есть малюсенький шанс. И это значит, что ты должен будешь рассказать налоговикам и ФБР абсолютно все.
— Хорошо, если только это не просочиться в прессу.
— И это также означает, что ты должен навсегда распрощаться с теми полутора миллионами долларов.
— В самом деле?
— В самом деле! И при всем этом не исключена вероятность того, что федералы пошлют тебе повестку, и ты будешь обязан дать показания.
— Я воспользуюсь Пятой поправкой к Конституции! — сказал Вэнс с достоинством.
— Вэнс, это полностью разрушит твою репутацию.
— Разве?
Стоун надеялся заставить Вэнса полностью осознать, что тому предстоит, но не был уверен, что ему это до конца удалось. В конце концов, Вэнс Калдер был звездой киноэкрана.
В то время как Вэнс дремал в своем номере, Стоун попытался оценить ситуацию. У него был свидетель, знающий, что происходит в империи Ипполито, но отказывающийся давать показания в суде. Более того, теперь, когда Стоун объявил себя адвокатом Вэнса, он, в какой-то степени, утратил силу убеждения, лишившись возможности угрожать кинозвезде обращением к таблоидам. Он собирался «сдать» Вэнса федералам и, в то же время, хотел знать, что те могут дать Вэнсу в обмен на его информацию. Он позвонил Хэнку Кэйблу в ФБР.
— Хэлло, Хэнк, беспокоит Стоун Баррингтон.
— Привет, Стоун.
— Есть что-либо новое?
— Шифровальщики работают над кассетами, которые мы записали в компании Барона, но санкция на прослушивание вот-вот истечет, а мы еще не готовы, и не уверен, что получим дополнительное время.
— Может, я могу помочь.
— Надеюсь. Похоже, мы уперлись в стенку, если только дешифровальщики не выдадут нам на закуску что-нибудь эдакое.
— Ты знаком с главным следователем налоговой службы Лос-Анджелеса?
— Само собой. Мы общаемся время от времени.
— Я хотел бы сегодня встретиться с вами обоими, и как можно скорее.
— Стоун, если ты подождешь минуточку, может, я сумею поймать его по другой линии.
— Конечно.
Стоун выждал пару минут.
— Ты еще здесь?
— Да.
— Как насчет ланча? Ты платишь.
Стоун назвал ему свой телефон в Бел-Эйр.
— Через час?
— До встречи.
Стоун разъединился и позвонил Рику Гранту.
— Рик, у меня ланч с Хэнком Кэйблом и налоговиком. Не желаешь присоединиться к нам в моем номере?
— Почему бы и нет. О чем будет речь?
— Думаю, и тебе кое-что перепадет, но, предупреждаю, большая часть пирога достанется федералам.
— Что еще?
— Можешь появиться через час?
— Конечно, но ты должен немного меня просветить перед тем, как мы встретимся с федералами.
— Вряд ли сейчас это имеет смысл. От тебя потребуется только умение слушать и прикрыть меня, когда попрошу.
— Буду слушать и прикрою, если смогу. Но, если там будет все официально, то мне надо будет защищать интересы моего департамента.
