— Благодарю. Для меня самого это полная загадка. Единственная личность, связывающая Стармака со мной — это Вэнс Калдер, а мы с Калдером не имели никаких общих дел.
— Может, и нет, но, возможно, Калдер, слышал о тебе немало, лежа на подушке.
— Он, и в самом деле, говорил, что Аррингтон много рассказывала ему обо мне, и тем не менее…
— Короче, я думаю, что ты должен воспользоваться возможностью, дружище, а мы прикроем тебя здесь, но имена Вудман и Велд не должны появиться ни на единой бумажке, которая уйдет от тебя к Стармаку. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
— Да, но мы с ним еще до этого не дошли. Ему, похоже, нравится играть роль человека, способного монополизировать мое время. Сейчас я совершенно независим, но как только начну на него работать, то уже не смогу быть сам себе хозяином.
— Я вижу, куда ты клонишь, и ты достаточно умен, если так мыслишь.
— Вот что еще меня беспокоит. Он утверждает, что имеет какой-то, не очень большой, бизнес в Нью-Йорке — что-то из недвижимости, пару ресторанов — но при этом говорит, что адвокаты, раньше представлявшие его интересы, выставляли ему счета на сумму свыше миллиона долларов в качестве ежегодных гонораров. Не кажется ли тебе это странным, а?
— Нет, не кажется. Если он тратит на юристов миллион в год, значит у него либо большой бизнес в городе, либо там у него большие неприятности. На твоем месте, я бы поставил вопрос именно так.
— Я задам этот вопрос. Кроме того, он говорил, что у меня появится возможность инвестировать средства в его проекты.
— Я бы поостерегся это делать, молодой человек. Поскольку ты — представитель органов правосудия, то должен быть на сто процентов уверен, что это абсолютно чистое капиталовложение.
— Ну, я еще не знаю, стоит ли мне связываться с ним. В любом случае, что стоит за именем — Стармак?
— Он — шведский еврей, если ты можешь в это поверить.
— Думаю, что евреи живут всюду. Почему бы ему не быть родом из Швеции?
— В самом деле, почему бы и нет? Как я слышал, дед Стармака был дилером — оптовиком по продаже рыбы в Стокгольме, а его сын, Мо, попал в большую беду, может, даже убил кого-то, и должен был бежать из страны. Он объявился в Нью-Йорке и через семейные связи встретился с Мейером Ланским. Очевидно, это была любовь с первого взгляда.
— Кстати, на вечере у Вэнса был еще один человек, который показался мне несколько странным. Его имя — Онофрио Ипполито. Оно тебе о чем-то говорит?
— Он — банкир, вот все, что мне известно. Мне говорили, он прямой, как стрела.
— Смешно, но он выглядел, как мафиози.
— Стоун, ты слишком долго был полицейским. Не каждый с итальянским именем, непременно мафиози.
— Я знаю.
— А теперь расскажи мне, что ты делаешь в Лос-Анджелесе?
— О, у меня роль в фильме.
— У тебя, что?
— Вчера я прошел кинопробу, и меня взяли на роль. Я, оказывается, самое сенсационное открытие в этом городе.
— Ну, ладно, ты, очевидно, просто не хочешь рассказать мне, так что я лучше пойду.
— Билл, я тебя не разыгрываю, — сказал Стоун, но Эггерс уже положил трубку.
Стоун принял душ и заказал завтрак, а когда пришел официант, заметил толстый конверт на кофейном столике в гостиной. Он вскрыл его и обнаружил там сценарий. — Что ж, — подумал он, — есть над чем поработать.
Следующий час он посвятил работе над ролью, потом зазвонил телефон.
— Хэлло?
— Стоун Баррингтон?
— Да.
— Меня зовут Бобби Рутон. Я занимаюсь костюмами для фильма «Из суда».
— Понятно. Чем могу помочь?
— Слушай, гардеробный отдел «Центуриона» не был готов к тому, чтобы одевать адвоката, которого ты играешь — слишком малые сроки, но, в любом случае, надо тебя как-то приодеть.
— О'кей.
— Какие костюмы и рубашки ты обычно носишь?
— Костюмы от Ральфа Лорена, с фиолетовыми ярлычками, когда могу себе это позволить, и рубашки от Торнбулла и Ассера.
— Так, у них есть рубашки от Неймана. Какой размер?
— Наиболее подходит костюм сорок два дюйма длиной. И придется подшить немного брюки.
— Размер рубашки?
— 16.
— Размер обуви?
— 10 D.
— Ясно. Когда к одиннадцати приедешь в студию, у меня что-то уже будет готово для примерки. Нижнее белье — твое собственное и помни, что ты можешь попасть на улице под машину. Не заставляй краснеть свою мамашу.
Стоун рассмеялся.
— Увидимся в одиннадцать. — Он повесил трубку. — Господи! — воскликнул он. — Кажется, я больше не в Канзасе.
