Дон Жуан - [17]

В минуты пострашней, чем Дантов ад.

84

Лишь ночью ливнем тучи разразились.

Как трещины засушливой земли,

Страдальцев губы жаждою кривились,

Ловили капли влаги, как могли.

Когда б вы в Малой Азии родились

Иль без воды дней десять провели,

В колодец вы мечтали бы спуститься,

Где, как известно, истина таится.

85

Дождь ливмя лил, но эта благодать

Жестокой жажды их не облегчала,

Пока не догадались разостлать

На палубе остатки одеяла;

Его, понятно, стали выжимать

И воду пили жадно, одичало,

Впервые ощущая, может быть,

Насколько велико блаженство пить.

86

Глотая воду, как земля сухая,

Их губы оставались горячи,

Их языки чернели, опухая,

В иссохшем рту, как в доменной печи.

Так, о росинке нищих умоляя,

В аду напрасно стонут богачи!

И если это правда, то действительно

Доктрина христианства утешительна.

87

Среди скитальцев были два отца

Измученных и два печальных сына.

Один держался бодро до конца,

Но умер вдруг, как будто без причины.

Старик отец взглянул на мертвеца,

Перекрестился истово и чинно,

«Да будет воля божья!» — произнес

И попрощался с первенцем без слез.

88

Второй ребенок слабеньким казался,

Он был изнежен и немного хил,

Но долго мальчик смерти не сдавался,

Поддерживал в нем дух остатки сил.

Отцу ребенок слабо улыбался

И слово утешенья находил,

Когда в чертах отца, с надеждой споря,

Мелькала тень разлуки — ужас горя.

89

И, наклонись над мальчиком своим,

Не отрывая глаз, отец унылый

Следил за ним, ухаживал за ним.

Когда страдальцев ливнем оживило,

Ребенок был уж вовсе недвижим,

Но взор померкший радость озарила,

Когда из тряпки в рот ему отец

Хоть каплю влаги выжал наконец.

90

Ребенок умер. Пристально и странно

Смотрел отец на хладный этот прах,

Как будто труп, простертый бездыханно,

Еще очнуться мог в его руках.

Когда же, став добычей океана,

Поплыл мертвец, качаясь на волнах,

Старик упал и встать уж не пытался,

Лишь изредка всем телом содрогался.

91

Вдруг радуга у них над головой,

Прорезав облака над мглою моря,

На крутизне воздвиглась голубой.

Все стало сразу ярче, словно споря

Сияньем с этой аркою цветной;

Как плещущее знамя на просторе,

Горел ее прекрасный полукруг;

Потом поблекнул и растаял вдруг.

92

Как ты хорош, хамелеон небесный,

Паров и солнца дивное дитя!

Подернут дымкой пурпур твой чудесный,

Все семицветье светом золотя,

Так полумесяцы во тьме окрестной

Горят, над минаретами блестя.

(Но, впрочем, синяки при боксе тоже

С его цветами, несомненно, схожи!)

93

Все ободрились: радугу они

Считали добрым предзнаменованьем:

И римляне и греки искони

Подобным доверяли указаньям

В тяжелые и горестные дни

Полезно это всем; когда страданьем

Измучен ум, — приятно допустить,

Что радуга спасеньем может быть.

94

Вдруг белая сверкающая птица,

Как будто голубь, сбившийся с пути,

Над ними стала медленно кружиться,

Казалось, уж готовая почти

Для отдыха на мачту опуститься,

Как будто ночь хотела провести

Среди людей, — и птицы появленье

Им показалось признаком спасенья.

95

И все — таки хочу отметить я.

Сей голубь очень мудро поступил,

Что дальше от двуногого зверья

Найти себе пристанище решил:

Будь даже тем он голубем, друзья,

Который Ною милость возвестил,

Насытились бы им, как пищей редкой,

Им и его оливковою веткой.

96

С приходом ночи ветер разыгрался,

Но был спокоен звездный небосвод.

В неведомом пространстве продвигался

Скитальцев жалких обветшалый бот.

То им казалось — берег рисовался

В туманной мгле на грани синих вод;

То слышался им дальний шум прибоя,

То грохот пушек, словно с поля боя.

97

К рассвету ветер сразу ослабел.

Вдруг вахтенный воскликнул возбужденно,

Что долгожданный берег засинел

В дали, зари сияньем освещенной.

Никто поверить этому не смел:

Скалистый берег, светлый, озаренный,

Уже не сон, мерещившийся им;

Он был реален, видим, достижим!

98

Иные разрыдались от волненья,

Иные, не решаясь говорить,

Глядели вдаль в тупом недоуменье,

Еще не смея ужас позабыть;

Иной шептал творцу благословенья

(Впервые в долгой жизни, может быть!);

Троих будить настойчиво пытались,

Но трупами лентяи оказались.

99

Днем раньше на волнах они нашли

Большую черепаху очень ценной

Породы, к ней тихонько подплыли,

Поймали и насытились отменно.

День жизни этим все они спасли,

Притом же им казалось несомненно,

Что так внезапно, в столь тяжелый час

Их провиденье, а не случай спас.

100

Гористый берег быстро вырастал,

К нему несли и ветер и теченье,

Куда — никто доподлинно не знал,

Догадки возникали и сомненья.

Так долго ветер их бросал и гнал,

Что были все в большом недоуменье:

Кто эти горы Этною считал,

Кто — Кипром, кто — грядой родосских скал.

101

А между тем теченье неуклонно

Их к берегу желанному несло.

Они, как призраки в ладье Харона,

Не двигались, не брались за весло;

Им даже бросить трех непогребенных

В морские волны было тяжело,

А уж за ними две акулы плыли

И, весело резвясь, хвостами били.

102

Жестокий голод, жажда, зной и хлад

Измученных страдальцев обглодали,

Ужасен был их облик и наряд:

Их матери бы даже не узнали!

Их ветер бил, хлестали дождь и град,

Их леденили ночи, дни сжигали,

Но худшим злом был все — таки понос,

Который им Педрилло преподнес.

103

Все приближался берег отдаленный,

Еще недавно видимый едва;

Уже дышала свежестью зеленой

Его лесов веселая листва.

Скитальцев взор, страданьем воспаленный,