– Вы что так быстро идете?
Лешка не ответил.
Я сказал:
– Так...
Теперь мы шли трое и тоже молчали. Нюрины боты блестели. У Лешки ботинки были на каучуке. У меня на коже. Я почувствовал, что левая нога промокла. Нюра сказала:
– Мальчики, вам не надо постирать? А то у меня стирка...
Лешка показал на меня.
– Ему надо.
– Да вы не стесняйтесь, я заодно и перестираю.
– Нет, – сказал Лешка, – я сестренке снесу.
Мы прошли телефонную будку. В руке у меня была целая горсть монет.
– Мне тут в магазин надо. На минутку, – сказал я.
– А мы когда сядем с тобой за упоры? – спросил Лешка. – Или не сядем?
– Я же сказал, что сейчас приду...
Автомат был испорчен. Монета вываливалась. Я пошел к другому. Он был за углом. Мне очень хотелось, чтобы Ира была дома. Я решил пригласить ее в кино. В будке стоял военный. Он согнулся над трубкой и закрывал рот ладонью. Я не вытерпел и постучал в стекло. Он приоткрыл дверь и высунул голову.
– У тебя горит?
– Горит.
– Ну, беги дальше. Я долго.
Напротив, в булочной, тоже был автомат. Я пошел туда. Набрал номер. Прогудело три раза. Потом щелкнуло. Монета провалилась. Я услышал голос:
– Слушаю вас...
Я не знал, кто это: Ира или тетка?
– Здравствуйте. Скажите, Иру можно?
– Это ты, Саша?
– Я. Здравствуйте, Ира.
– Ты что же не позвонил в воскресенье? Я уже думала, у тебя опять что-нибудь случилось.
Ира засмеялась. У нее был очень красивый голос. Я представил, как она сидит на диване и разговаривает со мной. Телефон рядом, на тумбочке. Ира улыбается и, наверное, наклонила голову.
– Я хотел, но мне было неудобно. Я, по правде сказать, боялся...
– Ты всегда боишься звонить по телефону девушкам? – спросила она.
В булочной было шумно. Я крепче прижал трубку к уху.
– Что же ты молчишь? А?
– Ира, как ты смотришь, если нам сходить в кино или погулять?
Я боялся, что она не согласится.
– Я не ходила в кино уже, кажется, сто лет. Ты хочешь сегодня?
– Да, мне бы хотелось сегодня.
– Ну, хорошо. Только попозже. У нас сегодня уборка. Но я как-нибудь вырвусь. Давай мы встретимся в десять.
– Давай.
– Ты сегодня был очень храбрый. Правда?
– Может быть. Я не знаю. Куда прийти?
– Хочешь, я приду к «Великану»?
– Хорошо...
– Ну, договорились. Я приду.
Ира повесила трубку первая. Раздались короткие гудки. Все кончилось.
Теперь мне надо было что-то сказать Лешке. Лешка обидится. С этими упорами прямо не везло. Мы уже полмесяца за них не садились.
В комнате у нас была Нюра. Я разделся, повесил пальто в шкаф. Лешка перелистывал книгу. На часах было половина восьмого.
– Возьми, – сказал Лешка Нюре. – Я потом дочитаю.
– Нет, ты читай. Я же все равно сегодня не буду.
– Возьми, у меня другая есть.
Он положил книгу на стол. Это был Джек Лондон. Лешка любил Лондона и мог читать несколько раз подряд. Я сказал:
– Мировые рассказы!
Нюра встала и взяла книгу.
– Ну, так кто же из вас принесет белье? И чего вы ломаетесь каждый раз?
Лешка молчал.
– Прямо в прачечную? – спросил я. – А может быть, мы в стирку отдадим?
– Ой, ну до чего же вы какие-то непонятливые! – сказала Нюра.
Мне не хотелось, чтобы Нюра стирала наше белье, особенно мое. Я собирался поговорить с Нюрой серьезно. Крутить ей мозги было нечестно. А белье все же обязывало. Получался какой-то замкнутый круг. Я выпалил:
– Но ведь другим ребятам ты же не стираешь. Только нам.
У Нюры на губах появилась улыбка. Потом улыбка сошла. Она смотрела на меня и, казалось, видела не меня. Ее лицо стало неподвижное, и все на нем очень ясно обозначалось: глаза, нос, рот, подбородок, завиток волос на лбу. Она вся покраснела. Я почувствовал, что сказал какую-то страшную гадость. Нюра повернулась и ушла.
Лешка посмотрел на меня в упор.
-– Добился?
– Ну и ладно. Мы и сами взрослые.
– Ты извинись сходи.
– Иди сам. Скажи, что я сволочь и негодяй.
Я прошелся вокруг стола раз и другой. Мне было нехорошо, и я не знал, что мне делать. Я обидел Нюру ни за что. Она никогда в жизни не сделала мне ничего плохого. Я чувствовал на себе Лешкин взгляд. Лучше бы мы с ним подрались. Лешка сказал:
– Ты землю-то носом не рой.
– А чем?
– А ты подумай.
– А что ты мне хочешь сказать?
– Все, что сказал.
Я все так и ходил вокруг стола и головы не поднимал. Потом посмотрел на часы. Восемь. Все получалось сложно и запутанно. Оскорблять Нюру было подлостью, сказать ей правду было жестоко. Я собрал и связал в узелок белье. Лешка свое не дал.
На лестнице было темно. Я перевесился через перила, посмотрел вниз и увидел, что в щелку, из дверей прачечной, вырывается свет. Слышен был шум. В бак лилась вода. Я открыл дверь и увидел стенку пара. Потом увидел Нюру. Она сидела в углу и плакала, и вода лилась просто так.
Едва я открыл дверь и увидел Нюру, я понял, что лучше мне было не приходить. Никаких слов, чтобы оправдываться, у меня не было. Но уходить было поздно, Я спросил:
– Нюра, ты обиделась, да?
Нюра не ответила. Теперь я уже видел ее хорошо. Она была в летней старенькой юбке, без блузки. Плечи были голые. На одном плече две лямки и на другом – две лямки. Лицо закрыто платком и руками. Я подошел к ней совсем близко и положил руку на плечо.
– Нюра, я ведь не хотел...
Она сказала сквозь слезы:
