Домовой - [23]

— Вы! — после минутного подбора эпитетов определился он. Голос был севший, дрожащий, но полный возмущения. Остатки волос, обрамлявшие блестящую в свете луны лысину, встали дыбом. — Да я… Я вас засужу!

— Сначала сами объясните, что делали ночью на кладбище, — раздраженно осадил его Алексей Михайлович, становясь между нами во избежание драки. — Вперед, быстрым шагом! И вас, Алиса Архиповна, это тоже касается!

— А я при чем? — возмущенно пробурчала я, но подчинилась. Участковый забрал у меня лопату, лом и зловеще пообещал:

— В участке расскажете…

Утро мы встретили, отчаянно переругиваясь. Оскорбленная до глубины души мелочностью участкового — посадить меня за решетку, да еще вместе с этим… этим гробокопателем, я, скрестив на груди руки, стояла, буравя злобным взглядом писателя. Тот несчастно сжался на единственном стуле, стараясь не смотреть в мою сторону. Алексей Михайлович, сидя за столом прямо напротив решетки, сложив пальцы домиком, уперся в них подбородком и устало подытожил:

— То есть вы решили осквернить могилу ради пары золотых серег? Или вы ему еще что-то наобещали?

— О..! — закатила я глаза.

— На кой…ляд? — пропустив все непечатное, спросил он.

— В целях воспитания, — лаконично сообщила я, заставив писателя возмущенно подпрыгнуть:

— Воспитания? — взвизгнул он. — Да я чуть там от страха не помер!

— А нечего ночами по кладбищам шастать, людей мертвецами пугать! — не осталась я в долгу. — Можно подумать, я была счастлива, твою харю через стекло видеть!

— СТОП! — гаркнул участковый. Мы недовольно замолчали. — А вот с этого места поподробнее…

— Гришка сказал, что он слухи распускает, будто на кладбище живые мертвецы поднимаются, — терпеливо пояснила я. — Вот мы и решили проверить. Заночевали у Насти, у нее окна на кладбище выходят, а тут этот… шутник… решил, что просто ходячих мертвецов ему мало, надо натуральности добавить — нарядился, как пугало огородное, харю в саже измазал и пошел мальчишек ее пугать. У меня самой чуть сердце не остановилось! Хорошо еще, я потом в часовне костюмчик нашла… — не сдержавшись, я пнула стул, на котором угнездился писатель и тот с грохотом рухнул.

— И решили его проучить, — утвердительно вздохнул Алексей Михайлович.

— Да я же… — охнул, поднимаясь Сергей. — Я же исключительно из благих побуждений! Книжку бы написал, к вам бы туристы ездить начали!..

— Хватит нам туристов! — осадил его творческий энтузиазм участковый. — От старых еще избавиться не можем…

— Кстати, а как вы сами-то на кладбище оказались? — вспомнила я.

— Вышел прогуляться перед сном, и ваш светлый облик оставил в моей душе неизгладимое впечатление, — с чувством ответил он. — Решил посмотреть, ради кого вы так… Нарядились.

— Мне бы лучше раздеться, — тоскливо попросила я. — Гуашь смыть… Жжется.

В общем, спустя пару часов меня все-таки выпустили: исключительно на жилую половину дома — умыться и привести себя в порядок. Фыркая и разбрызгивая воду, я умывалась, выслушивая очередную нотацию:

— Я вам что говорил, Алиса Архиповна? — вещал участковый, оседлав стул и любимого конька у меня за спиной. — Никуда не лезть! Хватит с меня этой бесовщины! А вы что?

— А я без бесовщины! — возмутилась я, не испытывая ни малейших угрызений совести. — Исключительно в человечьем облике, между прочим!

— Теперь об этом вашем облике сплетен больше, чем о пресловутых ходячих покойниках! — в сердцах сказал он. — Ну что стоило мне сказать? Я бы нашел, как его проучить… А то от ваших методов воспитания потом седина на полголовы!

— Зато действенно, — заупрямилась я. Вытерлась полотенцем, которое пропиталась мужским запахом, и на долю секунды замерла, уткнувшись носом в мягкий ворс. Внутри что-то сладко сжалось, но я тут же раздраженно повесила полотнище на крючок. Хватит, это мы уже проходили — гусь свинье не товарищ.

— Что вы с ним теперь будете делать? — я мотнула головой в сторону двери, за которой по-прежнему томился Сергей.

— А что с ним делать? — отмахнулся участковый, снимая с огня чайник. — Чай будете? Посидит пару деньков, подумает… Да и отпущу с богом.

Я замерла от возмущения. Стул, на котором я рассеянно раскачивалась, тоже замер — на двух ножках.

— И все?! — моему возмущению не было предела. — С чего это вы такой добрый…

Вопрос оборвался сам собой, стоило только повнимательнее присмотреться к участковому: расслабленная поза, опущенные плечи, чуть расширенные зрачки и запах спокойствия, разливавшийся по комнате, от которого я и сама непроизвольно успокаивалась.

— Вы просто рады, что действительно человеческих рук дело? — догадалась я с усмешкой. — Не нечистой силы, не моих — то-то вы так за мной устремились! — а обычного человека?

Судя по легкому смущению, я попала в самую точку. Не знаю даже, обижаться или махнуть рукой?

Я махнула — ссориться с участковым, когда он в таком настроении, не хотелось. Хотелось уйти от него с ощущением мира в душе, пусть и весьма призрачным.

— Отправьте его лучше к Насте, — вспомнила я свое обещание. — На перевоспитание! Все-таки он ее детей пугал, пусть теперь компенсирует — у них стена в сарае вот-вот рухнет, да и вообще мужская рука бы не помешала…