Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение - [182]
Конечно, эфиопы знали о Рождестве. Их пример с давних пор вдохновлял христиан всей Африки. Ярче всего об этом свидетельствовало то, что произошло на другом конце континента. В 1892 г. чернокожий южноафриканский священник, сытый по горло патерналистскими замашками белых единоверцев, основал церковь, которую он назвал Эфиопской (Ibandla laseTiyopiya). Спустя девяносто лет Южная Африка стала территорией святости. Местные церкви сравнивали её уже не только с Эфиопией. По всей стране были разбросаны Новые Иерусалимы. К северу от Трансвааля появилась новая гора Мориа. Ощутить присутствие Святого Духа можно было всюду – от Кейптауна до Зулуленда. Даже в церквях, появившихся в Южной Африке благодаря европейцам, чернокожие христиане взаимодействовали с божественным в манере, которая, по их глубокому убеждению, была свойственна африканцам во все времена. «Это помогло изобличить лживость надменной – пусть и молчаливой – уверенности в том, что история и религиозная жизнь в Африке начались лишь с приходом белого человека» [986].
Впрочем, автор этих слов Десмонд Туту всегда считал себя частью глобального Англиканского сообщества. Будучи членом церкви, созданной английским королём, правившим в XVI в., он любил зрелища и с удовольствием соединял традиции Кентербери с традициями Соуэто. В 1986 г. он стал первым чернокожим епископом Кейптауна, получив возможность на собственном примере продемонстрировать всему миру, что во Христе Иисусе нет ни чёрного, ни белого. Это было не просто богословское заявление: вопрос о Божьем замысле в Южной Африке давно уже стал политическим – и крайне взрывоопасным. Не только чернокожие считали свою страну новым Израилем. Многие белые придерживались того же мнения. Кальвинисты из Нидерландов, ещё в XVII в. поселившиеся у мыса Доброй Надежды – здесь они стали зваться африканерами, – считали себя не колонистами, а избранным народом, завоевавшим Землю обетованную. Как когда-то сыны Израилевы боролись с язычниками, жившими в Ханаане, так и африканеры противостояли ярости «грубых голых чёрных орд» [987]. Даже став частью Британской империи, они продолжали считать себя народом, заключившим с Богом собственный завет. В 1948 г. к власти пришло правительство во главе с консервативными африканерами, и это убеждение превратилось в целую политическую программу. Юридическое оформление получила политика апартеида – «разделённости». Расовая сегрегация легла в основу жизни целого государства. Правительство стремилось контролировать все её аспекты: кто где покупал себе дом, кто в кого влюблялся, кто где получал образование, кто на какой скамейке сидел. Считалось, что господство белых в Южной Африке освящено Божьим замыслом. Южноафриканские священники, ошибочно приписавшие Кальвину учение о том, что одни народы имеют больше шансов на спасение, чем другие, дали африканерам основание считать апартеид чем-то глубоко христианским. Сторонники этой системы полагали, будто она основана не на расизме, а на любви: якобы она позволяла разным расам «развиваться по отдельности» – так, чтобы в конце концов все они пришли к Богу. В конечном счёте, не тюрьмы, не оружие, не вертолёты и не полицейские собаки обеспечивали существование апартеида. Апартеид держался на богословии.
«Совершенно нехристианская зловредная ересь» [988]. В таких выражениях политику апартеида осудил Туту. Англиканская церковь его поддержала, однако сторонникам правительства это не мешало относиться к подобным заявлениям как к нервному вздору. Но на самом деле это был трубный глас наподобие того, который разрушил стены Иерихона. Апартеид был создан как богословский конструкт; значит, и разгромить его нужно было в категориях богословия. Несправедливый режим был осуждён перед Престолом Божьим. «Это не легитимный суверенитет, а узурпация» [989]. Это уже слова самого Кальвина. Когда клирикам, среди которых были как белые, так и чернокожие, удалось продемонстрировать, что в трудах любимого богослова африканеров не содержится никаких оснований для расовой сегрегации, а затем осудить эту практику с помощью цитат из его же произведений, по апартеиду был нанесён удар, вполне сопоставимый с вооружённым восстанием.
Это хорошо понимал Нельсон Мандела, самый выдающийся и самый известный из всех южноафриканских революционеров. В 1964 г. его обвинили в саботаже – и с тех пор держали за семью замками. В неволе ему пришлось спать на голом бетонном полу и трудиться в известняковом карьере; от сияния известняка он чуть не ослеп. Но за долгие годы тюремного заключения он осознал, что самая конструктивная, эффективная и сокрушительная тактика – это прощение. Мандела был протестантом-методистом, человеком сдержанной, но твёрдой веры. В тюрьме у него было достаточно времени, чтобы прочитать Библию и поразмышлять об учении Христа. «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного…»
